Чарльз Сноу - Возвращения домой

- Больше, чем я рассчитывал.

- Нам, конечно, трудно задавать друг другу некоторые вопросы по причинам, о которых обоим тяжко вспоминать, но мне все-таки хотелось бы думать, что вы наконец вкусили блаженство такого дара, как счастливое супружество.

Я был уверен, что подбирался он вовсе не к этой теме. Он задал вопрос очень мягко, и так же мягко я ответил, что действительно, кажется, начинаю его вкушать.

- Это единственное, чем судьба меня наградила, но уж зато наградила больше, чем других, - сказал мистер Найт. - И если вы позволите, то я скажу, Льюис, что это ни с чем не сравнимое счастье.

Он говорил шепотом, и жена не могла его слышать; причем, как это ни удивительно, он снова был совершенно искренен.

- Мне вспоминается, - продолжал он, - простите, что я перескакиваю с одного предмета на другой, но если не ошибаюсь, я видел сообщение о рождении - в "Таймсе", кажется, или в "Телеграфе"? А может быть, и тут и там? - которое я почему-то связал с вашим мнением. Возможно ли это?

- Да, - ответил я.

- Я, кажется, припоминаю, - еще раз простите меня, если я ошибаюсь, что ребенок был мужского пола?

- Да, - ответил я.

- Мне помнится также, что его назвали Чарльз Джордж Остин. Признаюсь, хоть за последнее время я, разумеется, не в курсе ваших дел, имя Джордж я связал с эксцентричной фигурой Пассанта, который, кажется, был вашим приятелем в те дни, когда я впервые о вас услышал.

- Да, - ответил я, - мы назвали его в честь Джорджа Пассанта.

- Неплохо, - мистер Найт самодовольно улыбнулся, - совсем неплохо для старого сельского священника, давно потерявшего всякую связь со всеми вами и с внешним миром.

Он говорил, а я все время ясно сознавал, что все это лишь мелкая пристрелка, что он еще не приступал к атаке.

Он продолжал:

- Надеюсь, ваш сын таков, что вы можете им гордиться. Вы, возможно, из тех отцов, кому дети приносят счастье. - Затем он снова изменил направление разговора, заметив непринужденно и задумчиво: - Порой, услышав о ваших успехах, я мысленно возвращаюсь к тем временам, Льюис, когда вы впервые пришли в мой дом; как вы думаете, не потому ли со мной происходит такое, что мне нечем заполнить время? Сознаете ли вы, что с тех пор прошло четверть века? И, несмотря на все уважение к вашим успехам и признание того положения, которого вы достигли, порой я задумываюсь; не рассчитывали ли вы в ту пору, много лет назад, получить больше земных побрякушек, чем... чем, скажем, выпало на вашу долю? Потому что в те дни, еще в юности, в вас была непреодолимая сила. Конечно, я понимаю, у каждого из нас своя судьба и с ней надо мириться. И все-таки порой мне кажется, что в какие-то минуты вы думали: что ж, могло быть хуже, но и сейчас не бог весть как хорошо; бывают в жизни разочарования, которых не ждешь.

Ах, вот оно что, думал я, вот куда он клонит. И ответил:

- Да, в юности я мечтал добиться большего.

- Конечно, - размышлял вслух мистер Найт, - на вашу долю выпало немало тягот в личной жизни. И я полагаю, если бы вам удалось начать все сначала и дойти до самой вершины, то в ваши годы вы бы не стали заполнять свою жизнь заботами о жене и ребенке.

Вот, значит, что? Неужели он вызвал меня только для того, чтобы напомнить, что моя общественная карьера не столь уж блестяща?

Если так, то я мог гораздо легче снести это, чем он воображает. Но мне почему-то казалось, что он все еще хитрит. Просто в свои семьдесят лет он, хоть и считал себя больным и был настолько занят своим здоровьем, что не имел никаких радостей, тем не менее, как и в былые годы, не мог отказать себе в удовольствии следить за барометром чужой жизни. И как в былые годы, делал он это не менее искусно, чем Роуз или Лафкин. Он никогда не выезжал за пределы своего прихода, чрезмерная гордость и тщеславие не позволяли ему с кем-либо соперничать, но в предсказании успеха в жизни он был такой же кудесник, как эти два великих мага должностной карьеры.

Любопытно, что, когда эти трое ошибались, они делали одинаковые ошибки. Они торопились похоронить неудачника: он конченый человек, мрачно говорили они не без внутреннего удовольствия и почти всегда были правы, если дело касалось дальнейшего продвижения по службе. Но при этом они упускали из вида или недооценивали, насколько гибки и упруги жизненные силы людей.

Герберт Гетлиф никогда не станет судьей; Гилберт Кук не поднимется выше помощника министра; Джордж Пассант до самой пенсии останется старшим клерком на жалованье от восьмисот до девятисот фунтов в год: и все-таки у каждого из них есть запас жизненных сил. На новом месте они могли бы прорваться вперед, и окончательно списывать их в тираж, как делали эти искусные пророки, было рано.