Йордан Радичков - Нежная спираль

Сегодня нам явно не везет, хотя вышли мы рано. Легкий голубоватый туман растаял, раненная нашим приятелем лиса осталась в камышах или перебралась в высокую густую кукурузу, злобные утятники в широких охотничьих жилетах совсем испортили нам настроение. В довершение всего трое грибников прошли мимо, и хотя они видели, что никакой дичи у нас на поясах не висит, все же спросили: „Ничего, что ль, нет?“, мы однако им не ответили, а продолжали уныло сидеть на дамбе, пуская клубы дыма (я в то время тоже еще курил), когда же грибники прошли, мы услышали, как один из них сказал „Нет и не будет!“, и тут мы, несмотря на наше уныние, пожелали им набрать ядовитых грибов, и должен сказать, что это нас странным образом встряхнуло и оживило. Тот, который ранил лису, пустил еще вслед: „Поганок, поганок!“ — то есть пожелал им набрать поганок.

Таким образом грибники вывели нас из уныния. Все зашевелились, и пока мои товарищи соображали, слева или справа переходить канал, я рассудил, что мне лучше остаться на дамбе и наблюдать с нее, как идет охота, а если что-нибудь пролетит и над дамбой — стрелять. Так я и сделал. Нашел удобное место в тени молодого тополя, поскольку солнце уже начало припекать, снял патронташ, с одной стороны положил патронташ, с другой — ружье, расстегнул рюкзак, налил себе кофе. Блаженство… Попиваешь кофе, дымишь сигаретой, незаметно сливаешься с природой, рассыпаясь по ней мелкой пылью. Высоко и плавно летят в небе сизые вяхири, некоторое время воображение летит вместе с ними. В это время откуда ни возьмись появляется сорока, садится на тополь и оттуда сообщает, что на дамбе — человек. Сделав это сообщение, сорока спрашивает что-то на своем сорочьем языке или, может быть, и она, как грибники, поддразнивает: „Ничего, что ль, нет?“ Я не стал ей отвечать. Попиваю себе кофе, пускаю дым, смотрю, как мои приятели один за другим показываются по ту сторону канала, на ничьей земле. Ставлю недопитую чашку на траву и вижу муравья. Он взобрался на мое ружье, ползет по патронникам, ощупывает винты, то спешит, то останавливается, о чем-то размышляя. Потом он свалился на землю, быстро побежал по едва видимой тропке и исчез.

Однако вскоре он появился снова.

Я увидел, как он быстро бежит по тропке, ощупывая ее перед собой, а за ним спешат еще два муравья. Все трое забрались на ружье и начали осматривать патронники.

Вот, подумал я, на что муравей, ничтожная тварь, однако и он, как увидел, что на дамбе поперек его дороги лег какой-то предмет, так не стал его кусать, а отправился звать других муравьев, чтобы с завидной любознательностью, коллективно осмотреть этот предмет, то есть мое ружье. Довольно долго три божьи твари удовлетворяли свое любопытство, обходя ружье вдоль и поперек. Особенно долго задержались они на патронниках и на казенной части, которая содержит в себе все механизмы ружья, и главное — ударные механизмы. Казенник был сделан из глубоко оксидированной стали, в коричневых и синеватых наплывах. Глубокая оксидировка является французским патентом, она предохраняет металл от коррозии. Муравьи наверняка не знали, что это французский патент, но оксидировка, видимо, чем-то их заинтриговала, потому что они долго вертелись на казеннике, словно дервиши. Пока они вертелись, на тропке появились новые муравьи, направились прямо к ружью и заползли на него. Потом они приползали еще и еще, одни слезали с ружья, другие на него забирались, обшаривали его во всех направлениях и спускались, уступая место следующим. Когда муравьи натыкаются на что-то для них интересное, то ли пищу, то ли материал для строительства муравейника они подают друг другу специальные сигналы. Едва ли, однако, они осматривали мое охотничье ружье с тайной мыслью общими силами уволочь его и таким образом вооружиться. Насколько я мог понять, они прибывали только для того, чтоб его осмотреть и, удовлетворив любопытство, возвращались обратно по своей едва заметной муравьиной тропе. На их место тут же являлись новые, и муравьиная тропа таким образом ни на миг не пустела. Не могу сказать, сколько времени прошло с тех пор, как муравьи обнаружили на дамбе моё ружье, и, бросив все свои дела, принялись его разглядывать. Я со своей стороны забыл об охоте, твердо решив проследить до конца, что же предпримут муравьи с моим ружьем. Было совершенно очевидно, что оно какими-то особыми, неизвестными мне путями интриговало трудолюбивое сообщество. Но тут поблизости раздался выстрел и на время отвлек меня от муравьев.