Элизабет Гоудж - Маленькая белая лошадка в серебряном свете луны

Тут появился Робин, его простая деревенская одежда была тщательно вычищена, башмаки отполированы до зеркального блеска, зеленое перышко на шляпе весело колыхалось, а круглое розовое лицо, счастливое и взволнованное, так и сияло от мыла и воды.

«Старый Пастор уже идет, а мама будет в дальнем конце розария в половине пятого», — заверил он Марию. — «Она обещала. Нелегко мне было получить это обещание, но в конце концов она обещала».

«Спасибо, Робин», — сказала Мария. — «Ты не сердишься, что я закончила дело без тебя?»

«Уже нет», — весело заверил ее Робин. — «Тем более, что ты мне все расскажешь об этом».

«Я тебе все расскажу, когда мы будем готовы к приему, который устраиваем», — ответила Мария. — «Всю жизнь я буду тебе рассказывать все и обо всем».

«И я тоже», — сказал Робин. — «Если бы я не задавал тебе так много вопросов, что бы хорошего было в этой жизни?»

И они принялись за работу. Рольв с огромной корзиной в зубах помогал Марии и Робину переносить в дом герани из маленькой комнатки Мармадьюка. Их было куда больше, чем сначала показалось Марии. Они с Робином заполнили гостиную, расставили их на подоконнике, так что если глядеть из розария, окно должно было казаться сплошь розовым, наполнили большую залу и окна комнатки в башне, где спала Мария. Потом они помогали Мармадьюку Алли накрывать к чаю в большой зале. Накрытый стол выглядел потрясающе, в центре стояли свечи, перемежающиеся вазами с самыми красивыми геранями, стояли лучшие фарфоровые чашки, блюдца и хрустальные бокалы, а все яства были разложены на серебряных блюдах. Чай в серебряных чайниках и огромные кувшины с подогретым кларетом Мармадьюк собирался принести попозже.

Мария поднялась к себе переодеться в самое лучшее платье, в ее лондонский наряд, который она еще ни разу не надевала в Лунной Усадьбе. Это было кремовое шелковое платье, расшитое голубыми незабудками. В нем был большой карман, и туда она спрятала маленькую книжечку в обложке цвета гелиотропа, которую взяла почитать у Старого Пастора в тот день, когда первый раз пришла к нему в гости, и зелененькую книжку французской поэзии, которую Луи де Фонтенель подарил мисс Гелиотроп. Пока она одевалась, она заметила, что вернулись сэр Бенджамин с Дигвидом, и что сэр Бенджамин поднялся по ступенькам с завязанными глазами. Мария знала, что ему можно доверять — он не будет подглядывать, когда пойдет через залу. Он был человеком, внушающим полное доверие.

Ровно в десять минут пятого Мария сходила за мисс Гелиотроп и привела ее вниз, одетую в лиловое бомбазиновое платье, в одном из лучших чепчиков Эстеллы на голове и в кружевной косынке.

«Ну вот, мисс Гелиотроп», — сказала она, открывая дверь в гостиную, где в центре комнаты стоял, склонившись со шляпой в руке Робин, — «это Робин. Я с ним знакома почти всю мою жизнь, и я собираюсь за него замуж, потому что мы не можем не быть вместе. Я его очень люблю, и вас я очень люблю, так что вы должны любить друг друга».

«Боже мой!» — сказала мисс Гелиотроп, в крайнем изумлении рассматривая Робина поверх очков. — «Боже мой! Что за необычный, такой розовощекий мальчик».

«Разве не таким я описывала вам его в Лондоне?» — спросила Мария.

«Да, он такой», — отозвалась мисс Гелиотроп. — «Только больше».

«Мадам, я с тех пор вырос», — сказал Робин и снова очень вежливо поклонился, шляпа с павлиньим пером, метущим пол, в правой руке, левая рука прижата к сердцу в галантной манере, модной в те времена, когда мисс Гелиотроп была молода. Тут стало очевидно, что оправившись от первого шока и изумления, сердце мисс Гелиотроп потеплеет.

«Боже мой!» — снова произнесла она, но уже более сердечно.

Робин подошел к ней и поцеловал ей руку: «Ваш слуга, мадам, до скончания моих дней».

Тут сердце мисс Гелиотроп растаяло окончательно, и она наклонилась и поцеловала его. «Хороший мальчик», — сказала она. — «Тот ли ты мальчик, которого Мария придумала в Лондоне, или нет, я сказать не могу, но ты хороший мальчик, и если ты нравишься Марии, у тебя не будет более верного друга, чем Джейн Гелиотроп».

Прозвучали чьи-то шаги и вошел Старый Пастор с веточкой розовой герани, воткнутой в петлицу сутаны.

«О, сэр», — воскликнула Мария. — «Не будете ли вы так любезны прогуляться с мисс Гелиотроп в саду за кухней? Там приятно и тепло на солнышке, и деревья цветут так красиво. Там такая уютная скамейка под тутовником. Не посидели бы вы там и не почитали бы немного вслух мисс Гелиотроп? Она любит, когда ей читают вслух, особенно поэзию. Ей понравится книга английской поэзии, которую вы одолжили мне, и французская тоже». — Мария вынула из кармана обе книжечки и подала их ему. — «Чай в пять», — закончила она.