Элизабет Гоудж - Маленькая белая лошадка в серебряном свете луны

«Добро пожаловать, маленькая госпожа, в мое скромное прибежище», — произнес Мармадьюк Алли.

«Так вот ты где живешь, Мармадьюк!» — воскликнула Мария, наконец-то и по этому вопросу ее любопытство было полностью удовлетворено.

«Вот здесь я и обитаю, когда не занят своими домашними трудами».

Это была страннейшая комната, длинная и узкая как туннель под ней. В одном ее конце было окно с геранями, стоящими на длинном, от стены до стены, подоконнике, у противоположной стены стояла маленькая деревянная низенькая кроватка Мармадьюка, на ней лежало покрывало в алую и белую клетку. В середине комнаты помещался маленький деревянный столик и два трехногих табурета, и все это было подходящего для карлика размера.

Стол был покрыт красно-белой клетчатой скатертью, которая прекрасно подходила к покрывалу, на ней стояло голубое блюдо, полное яблок, желтый кувшин молока, фиолетовая тарелка, на которой громоздились промасленные лепешки, две зеленых тарелки и две такие же кружки. Но Мария вскрикнула от изумления не из-за прекрасной еды или разноцветной посуды, а из-за того, что вдоль длинных северной и южной стен по всей их высоте от пола до потолка шли деревянные полки, а на полках стояли горшки с геранями.

Благодаря обилию гераней, цветастому покрывалу и скатерти, разноцветной посуде и яркой одежде самого Мармадьюка, комната так сверкала разными красками, что могла ослепить любого вошедшего, несмотря на то, что в ней было только одно окно, все загороженное путаницей розовых лепестков, отчего свет в комнате становился мягким, нежным, но очень розовым.

«О, Мармадьюк!» — воскликнула Мария. — «Это те герани, которые Малютка Эстелла оставила, когда убежала из дому?»

«Происходят от тех самых первых растений», — сказал Мармадьюк, вежливо приглашая Марию сесть на один из деревянных табуретов.

«Так ты тоже любишь розовый цвет?» — спросила Мария, усаживаясь.

«Не могу это утверждать», — сказал Мармадьюк, сам садясь напротив нее и разливая молоко в две кружки. — «Но не могу утверждать и обратное. Это не подобало бы хорошему повару. Поэтому, когда двадцать лет тому назад во время того несчастного несогласия, мой хозяин повелел мне удалить из дома через дверь все те герани, от которых ему не удалось избавиться через окно, я их не выкинул, а оставил здесь. Я подумал, что когда-нибудь они могут оказаться полезны».

Марии, уплетавшей яблоко и лепешки, намазанные таким толстым слоем желтого масла, который только можно намазать на лепешку, внезапно пришла в голову идея. Она помолчала минутку, вынашивая свой план.

«Мармадьюк», — наконец произнесла она, — «я думаю, что знаю, чем они могут быть полезны. Я думаю, что это просто замечательная идея».

«Не сомневаюсь, молодая госпожа», — вежливо отозвался Мармадьюк.

«Мармадьюк», — спросила Мария, — «могла бы я позвать кое-кого завтра на чай? Человек семь?»

«Конечно, молодая госпожа. Но если ты желаешь, чтобы среди них был сэр Бенджамин, я сомневаюсь, что ты выбрала подходящий день.

Завтра утром он поскачет в город, чтобы заседать в городском суде. Он, знаешь ли, мировой судья».

«И не вернется назад к чаю?»

«Обычно он не возвращается к чаю», — сказал Мармадьюк. — «Процедура заседания в городском суде обычно включает в себя последующий визит в местный трактир, обильную трапезу и некоторое освежение при помощи разнообразных напитков».

«Я попрошу его приехать из суда прямо домой, и у нас будет обильная трапеза и множество освежающих напитков дома».

«Отлично, молодая госпожа. К вечернему чаю хорошо идет подогретый кларет». Затем положив слегка надкушенное яблоко, с огнем вдохновения, внезапно осветившим все его лицо, он уставился ярко горящими глазами в северо-западный угол комнаты и еле слышно забормотал: «Сливовый пирог. Шафрановый пирог. Вишневый пирог. Пирог с воздушной глазурью. Эклеры. Имбирные пряники. Меренги. Сладкий крем. Миндальные пирожные. Песочные пирожные. Шоколадное суфле. Овсяное печенье. Рожки с кремом. Девонширские булочки. Корнуоллский пирог. Бутерброды с вареньем. Бутерброды со сладким творогом. Тосты с корицей. Медовые тосты…»

«Но, Мармадьюк, семь человек не могут съесть все это!» — прервала его Мария.

«Я всегда предпочитаю приготовить на большее число гостей, чем ожидается», — обьяснил Мармадьюк. — «Кроме того, по твоему голосу я понял, что этот чай будет великим событием, а великое событие нужно хорошенько отпраздновать. Во время великих событий могут возникнуть решительные возражения против того, что предлагает здравый смысл. Телесная субстанция внутреннего человека наряду с эстетическим удовлетворением наружного зрения требуют широты и щедрости».