Элизабет Гоудж - Маленькая белая лошадка в серебряном свете луны

Последней фразы Мария как следует не поняла, но ей показалось, что она имеет какое-то отношение к цветочному убранству, и она осмелилась спросить: «Не могла бы я, Мармадьюк, одолжить для украшения дома к этой вечеринке все твои герани?»

«Конечно, молодая госпожа», — ответил Мармадьюк.

«Робин поможет тебе внести горшки в дом», — сказала Мария. — «И еще, Мармадьюк, увидишь ли ты сегодня Робина, когда он придет ухаживать за овцами? Если да, то не мог бы ты передать ему от меня письмо?»

Вместо ответа Мармадьюк направился к своей низенькой кровати, залез под нее и вытащил оттуда чернильницу, гусиное перо и чудесный кусок пергамента.

«Дорогой Робин», — писала Мария. — «Прошлой ночью мы с Рольвом предприняли еще одну попытку, и она была успешной. Я не думаю, что Люди из Темного Леса будут продолжать творить зло. Пожалуйста, прости меня, дорогой Робин, что вторая попытка прошла без тебя. Так уж получилось. Я бы ничего не смогла сделать во второй раз, если бы ты не помог мне в первый. Я не могу написать тебе об этом, но расскажу, как только мы увидимся. Я ужасно хочу тебя видеть, не придешь ли ты завтра к чаю? Я хотела бы, чтобы ты пришел в половине третьего. И пожалуйста, Робин, попроси Эстеллу прийти завтра тоже, к половине чет-вертого. Пожалуйста, скажи ей, что она должна прийти. Если она не придет, все рухнет. Скажи ей это. Я конечно знаю, что она не хочет приходить в дом днем, но пусть она подождет в розарии, пока я не приду туда. Скажи ей, что завтра сэр Бенджамин ускачет в город заседать в суде. Так что она может приходить свободно. Да, пожалуйста, повидай еще Старого Пастора и скажи ему, чтобы он тоже пришел, в четверть пятого. Дорогой Робин, ты и Эстелла, оба должны обязательно прийти, и Старый Пастор тоже».

Мария сложила письмо и отдала его Мармадьюку. Потом она поднялась, сделала книксен и поблагодарила его за столь вкусную еду.

«Надеюсь, ты не перебила аппетит перед завтраком?» — с тревогой осведомился он.

«Благодарю, я сыта, но ненадолго», — заверила его Мария.

Она спустилась вниз и через задний двор и парк прошла в дом. Она сообразила, что больше не боится подстриженных в форме рыцарей и петухов тисов. Как будто из них исчезло жившее в них зло, и теперь они перестали быть привидениями, и оказались просто забавно подстриженными кустами.

В зале она встретила сэра Бенджамина, только что спустившегося вниз. Он с изумлением уставился на нее, ее бледное усталое лицо и приставшие к юбке сосновые иголки ясно доказывали, что она провела ночь не под крышей дома. Он открыл рот, чтобы спросить, где она была, но поглядев на нее с доверием и любовью, спокойно, как будто все знал, закрыл рот.

«Я слишком хочу спать, сэр, чтобы рассказать вам это сейчас», — проговорила она. — «Но я очень скоро все объясню. Пожалуйста, сэр, могу ли я позвать гостей на чашку чая завтра? Я хочу пригласить Старого Пастора. Вы бы смогли прийти? И одеться в самый нарядный костюм?»

«Завтра я заседаю в суде».

«Но если вы поедете сразу домой, а не пойдете в трактир, вы как раз поспеете к чаю», — сказала Мария. — «Здесь тоже будет уйма еды и питья. Пожалуйста, ну, пожалуйста, дорогой сэр!»

Он не мог отказать ее бледному умоляющему лицу. «Пусть будет по-твоему. Но если твоя «уйма питья» относится к чаю, я возражаю. Это все водянистое пойло, вместо настоящих напитков…»

«Да, нет же», — поспешила успокоить его Мария. — «Будет подогретый кларет».

Лицо сэра Бенджамина оживилось. «Можешь на меня рассчитывать», — заверил он Марию. — «Я оденусь в самый лучший костюм», «А могу я к вечеринке украсить дом цветами?» — спросила Мария.

«Благослови Бог это дитя!» — воскликнул он. — «Конечно, если хочешь, но мне кажется, что ты слишком суетишься из-за того, что пригласила Старого Пастора к чаю».

«А вы дадите мне торжественное обещание, что даже если вам не понравится это цветочное убранство, вы не выбросите цветы в окно?»

Сэр Бенджамин широко раскрыл глаза, но ответил очень серьезно: «Торжественно обещаю».

«Тогда все в порядке», — удовлетворенно сказала Мария. — «Теперь я пойду займусь завтраком, а после завтрака — спать, спать, спать».

«Не похоже, чтобы тебе это было нужно», — заверил ее дядюшка. — «Никогда не видел, чтобы так свежо выглядели после такой ночи».

Мария проспала почти весь этот день и всю следующую ночь, а наутро ей было невероятно трудно сосредоточиться на занятиях. Трудно было, кроме того, умиротворить мисс Гелиотроп, которая была полна ярости по поводу ее не укладывающегося ни в какие рамки поведения.