Френсис Бомонт - Испанский священник

Виоланта

Ваш стол и ложе - не мои; часы,

Когда за вас привыкла я молиться,

Я посвящу проклятиям.

Энрике

Ужасно!

Виоланта

Весь долгий день я буду вас снедать,

Как лихорадка; бодрствовать ночами,

Твердя про ваш позор, гоня ваш сон;

Чуть вы задремлете, являться в ризе

Моих обид и вас, подобно фурии,

Сводить с ума; а если недостаточна

Такая месть, то у меня найдутся

Друзья и родичи, чтоб рассчитаться

За, все, чем оскорблен в моем лице

Наш знаменитый род.

Энрике

Как я терзаюсь

Мучительной борьбой меж долгом мужа

И нежностью отца!

Асканио

О господин мой,

Природный голос мне велит смириться

И предпочесть душевный ваш покой

Всем сладостнейшим для меня отрадам.

Не разлучайтесь с ней; я отрекаюсь

От всяких прав. Пусть старость встретит вас

Ничем не омраченными и, прежде

Чем вы отметитесь печатью лет,

Пусть много раз повторится ваш образ,

Хотя бы я, как зеркало с изъяном,

Был брошен и разбит! От сей поры

Без зова, на который не надеюсь,

Я не ступлю запретною ногой

На ваш порог. Вы мне позвольте только

Хоть издали вас поминать в молитвах.

Я ничего другого не прошу

И с вами расстаюсь навек!

Энрике

Хоть я

Прикован к этой женщине, служа,

Как раб, ее желаниям, я все же

Не столь бесчеловечен, и я должен

Явить себя отцом. Ты не уйдешь

Без помощи и ласки. Вот, возьми,

Чтоб не нуждаться. Пусть тебе воздается

За доброту твою, и пусть невинность

Когда-нибудь заслуженно возвысит

Твой жребий. - Не сердитесь, Виоланта:

Он предан мной как бы гражданской смерти,

И в этот миг, как на похоронах,

Я без стыда могу пролить слезу.

Итак, прощай навек! Еще два слова:

Хоть мы уже не свидимся, Асканио,

Когда истратишь это, дай мне знать,

Я долг исполню. - Вы теперь довольны?

Асканио уходит.

Виоланта

Да, есть чем, видя, как вы разревелись,

Прощаясь с тем, кто для меня - мученье,

Для вас - позор! Чудесно! Продолжайте!

Пусть он прокутит и мое приданое!

Мои наряды и мои каменья

Пошлите вашей дорогой подруге,

Его мамаше! Тайте до конца!

Энрике

Мой всякий шаг толкуется превратно!

Виоланта

Свои права я защищу сама,

Свидетель небо! На жестокий путь

Меня толкает зрелище твоей

Постыдной дряблости. Не подходи!

Твои слова нечисты, я от них

Бегу, как от проказы.

Энрике

Успокойтесь.

Ведь вы же знаете, я ваш невольник.

Все, что не вы, исчезло вместе с ним.

Я ваш во всем.

Виоланта

Нет, я свою дорогу

Найду сама.

Энрике

Я вам не помешаю.

Виоланта

О да, остерегитесь! Свет увидит,

Что женщина, обиду затая,

Страшней, чем ядовитая змея.

Уходят.

СЦЕНА ВТОРАЯ

Улица.

Входят Лопес, Миланес и Арсенио.

Лопес

Так вот в чем дело! Так-так-так. Ей-богу,

Люблю Леандро!

Миланес

Докажите это

Своей поддержкой, облегчите другу

Его успех.

Лопес

Он может быть спокоен.

Я знаю стряпчего до волоска

И от молитв отвлечь его сумею.

Проект чудеснейший! Скорей узреть бы

Его в рогах!

Арсенио

Но не теряйте время.

Лопес

Иду. А вы наставьте Дьего. Это

Тончайший плут. Вы только подскажите,

Уж он распишет. Приготовьте все,

А стряпчего я вам примчу в минуту.

(Уходит.)

Арсенио

Ну, если наш Леандро оплошает,

Его мы бросим.

Миланес

Он остервенел,

И промаха не будет.

Арсенио

Все готово.

Миланес

Ей-ей, нас ждет веселенькая сценка!

Уходят.

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

Комната в доме Бартолуса.

Входят Амаранта с запиской и Эгла.

Амаранта

Ушел хозяин?

Эгла

Только что; его

Увел священник. Дело, видно, важное,

Он вмиг накинул плащ, почистил шляпу,

Оправил воротник и ускакал.

Амаранта

Отлично, Эгла; он ушел так кстати,

Как если б я сказала: "Муж, уйди!"

Здесь прямо промысел. Записку эту

Снеси к Леандро, разбуди его.

Он хмурится и киснет после шахмат,

Но он взбодрится, это прочитав.

А ты ступай гулять на два часа

И не мешай нам.

Эгла

Да я лучше в петлю!

Уходят.

СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ

Комната в доме Октавио.

Входят Октавио и Хасинта.

Октавио

Когда вам дорог именно ваш сын,

А не надежды ваши, вы должны

Быть счастливы удачей, возвратившей

Ему его природные права,

А не скорбеть о ней.

Xасинта

Скорбеть, Октавио?

Я отрекусь от жизни, лишь бы он

Был счастлив так, как только можно грезить,

Хотя бы все, чем он благословен,