Джералд Эдвардс - Книга Эбинзера Ле Паж (отрывок)

— Пойдём в дом, — сказала она.

В доме, на коврике, она переобулась: сняла сабо и одела чёрные атласные тапочки. Шляпку повесила за дверью. Её седые, но ещё густые волосы были коротко острижены и завиты. Мне пришлось снять берет. Из-за лысины я чувствовал себя неловко.

— Ты хорошо выглядишь, — сказала она.

— Ты тоже, — сказал я.

— Это странно, — сказала она, — если учесть, что я намного старше тебя.

Мне не хотелось спорить. В кухне ничего не изменилось, всё блестело и сверкало. Первым делом мне бросился в глаза серебристый молочный бидон, местный, гернсийский, который я когда-то подарил ей.

Он вновь стоял на почётном месте на горке, рядом с ветряной мельницей, маяком и кораблями. Она перехватила мой взгляд.

— Когда пришли немцы, я его закопала, — сказала она.

Лайза поставила на рашпер чайник.

— Присаживайтесь, сейчас будет чай, — сказала она.

Я почему-то сел не на один из стульев, окружавших стол с трёх сторон, а на скамью, спиной к стене. Невилл сел рядом. Я не думал, что это напомнит ей, но я ошибся.

— Привидение, мои два привидения, сейчас они исчезнут, — сказала она.

В это короткое посещение почти ничего не было сказано — так, несколько слов. Не могу даже сказать, как глубоко они подействовали на меня. Невилл ничего не заметил. Она покрыла стол яркой, цветистой скатертью.

— Хотите маринованных устриц? — сказала она. — У меня есть немного.

— Конечно, — сказал я. — Не знаю только, любит ли их Невилл.

— Никогда не пробовал маринованных, — сказал он.

— Так попробуй, — сказали.

— Хорошо, — сказал он.

— Его зовут Невилл? — сказала она.

— А фамилия?

— Невилл Фалла, — сказал я, — из Рая-в-Долине.

Она выставила на стол чашки, блюдца, тарелки, ножи, вилки и банку с устрицами, буханку хлеба и масло — берите, не стесняйтесь. Потом о чём-то задумалась.

— Твою мать звали Гилл? — спросила она Невилла.

— Да, — сказал он, — а что, вы знали её?

— Интересно, не дочка ли она Дона Гилла, — сказала она, — сына Жюрата Гилла?

— Жюрат Гилл — мой прадед, — сказал он, — мама частенько говорила о нём, гордилась им.

Я понял, кем он был. И Лайза поняла, что я понял.

Она разлила чай и села к столу напротив нас.

— Он женат? — сказала она мне.

Я ответил на диалекте, чтоб он не понял. Ещё нет, но скоро, надеюсь, будет. А как зовут девушку? Поинтересовалась она. Адель де ла Рю, у её тётки есть лавка в деревушке Св. Эндрю, объяснил я. Лайза знала эту семью. Отец, Фред де ла Рю, назовём его так, вовсе никакой не де ла Рю, разве ты не знал? Эдна де Муйпье из Виллок вышла за де ла Рю, но первый сын был не от него. Кто был его отцом, никто не знает. Я не вымолвил ни слова, не пошелохнулся, но мысль тотчас промелькнула у меня в голове, и Лайза одному Богу ведомо как — заметила, что промелькнула. Однажды воскресным вечером я встретил Эдну де Муйпье возле церквушки Катель и увёл её вниз по переулку Скин. Вскоре я прочёл в «Пресс», что она вышла замуж, и больше никогда о ней не вспоминал. Невилл поглядел и сказал:

— Бога ради, говорите на человеческом языке!

Я сказал:

— Я всего лишь рассказываю Лайзе о твоей Адель.

— Какая она? — сказала Лайза.

Вопрос озадачил Невилла.

— Не знаю, как и сказать, — сказал он. — Собственно, такая как я.

Я сказал:

— Только гораздо красивей.

Лайза откинула голову назад и засмеялась. Это был её прежний смех.

— Уж надеюсь, что красивей, — сказала она, — иначе Невиллу не позавидуешь!

— Ну, уж если об этом зашла речь, — сказал Невилл, — она смахивает на вас, такая же упрямая.

— Да, этот негодник в облаках не витает! — сказала Лайза. — Хорошо, что он не на мне женится.

Больше за столом ничего или почти ничего не было сказано. Невилл ел сосредоточенно, с большим удовольствием, даже взял добавку. Лайза следила за каждым его взглядом и движением. Было больно смотреть на её старое лицо, выражавшее и гордость и радость. Он был плоть от плоти её, и я от всей души хотел бы, чтобы он был моим. Но тогда Адель не была бы моей. Какими глазами я взгляну на неё, когда увижу в следующий раз? После того, как мы кончили, Лайза спросила, наелись ли мы. Мы в один голос ответили, что сыты. Она встала, чтобы убрать со стола.

— Невилл, — сказала она, — будь добр, поди к колодцу и принеси ведро воды.

— Охотно, — сказал он и вышел с пустым ведром.

Это был лишь предлог, чтобы остаться вдвоём. Как только он вышел, она сказала:

— Как у него, у мальчика, с деньгами?

— Ему хватит, — сказал я, — я позаботился.