Онелио Кардосо - Онелио Хорхе Кардосо - Избранные рассказы

— А ну, живо сдавайтесь все!

Обитатели селения даже сдвинуться с места не могли от ужаса, но потом собрался комитет и принялся размахивать белым лепестком. Во главе комитета, дрожа с головы до зазубренных лап, стоял алькальд.

— Сеньора, чем мы можем служить вашему превосходительству?

— Разнообразной и вкусной едой.

— Но нас не так уж много, ваше превосходительство, на полтарелки и то не хватит. — И, едва живой от страха, алькальд низко поклонился жабе.

Только пчелы не задрожали, потому что они много работают и знают, что такое борьба. Вперед выступила одна пчелка, бесстрашно крикнув:

— Послушай, ты, жаба! Ты влезла на гору, где стоит свободное селение.

— Вот еще, подумаешь, какое дело, — возразила жаба, немного помолчав.

— Думай не думай, а злые дела недолго живут.

— Ну, это мы еще посмотрим. — И жаба угрожающе двинулась вперед.

Но маленькие обитатели селения попрятались в норки, и жаба осталась ни с чем. Тогда, совсем раздувшись от злости, она заревела:

— Даю вам два часа на размышление! Или сдавайтесь, или я сотру вас с лица земли!

И вот часы принялись отсчитывать минуты и секунды. Наступил долгий, разукрашенный яркими красками вечер, который, казалось, станет последним для обитателей горного селения; стемнело, на небе зажглись звезды.

— Мы должны как можно скорее что-нибудь предпринять, — нервно суетился алькальд, пока наконец пчела не дала ему отпор:

— Ну уж вы-то ничего не должны предпринимать.

— Я ваш алькальд!

— Вы были алькальдом, — отрезала пчела, — но с тех пор, как вы назвали превосходительством эту скотину, вы уже не алькальд.

— Правильно, правильно! — проверещали сверчки.

Алькальд опустил голову, и все сразу увидели, что цилиндр ему велик, а жезл короток.

— Мы должны бороться, — продолжала пчела. — У кого есть план или какая-нибудь мысль?

Большая черная муравьиха выползла вперед и произнесла:

— Братья, чудовище влезло на гору, но за спиной у него ущелье. Если подкопать землю сзади, жаба свалится в пропасть.

— Браво! Чудесно! Лучше не придумаешь! — закричали все.

Но пчела, поразмыслив, сказала:

— Нет, это невозможно: жаба увидит, как мы огибаем гору.

— Пожалуй, правда, — согласилась муравьиха, а рыжий муравей вытер платком холодный пот со лба.

— Так что же нам делать? — прошептал юный сверчок; он был еще совсем белый, потому что жил под камнем.

Серьезный вопрос — как одержать верх над чудовищем, если оно само не упадет вниз.

Воцарилось долгое молчание. Но вдруг все увидели, что светлячок снова зажег свой фонарик. Маленький народец в надежде обернулся к нему.

— Братья, а цикада! — воскликнул светлячок.

— Что?

— Да ее музыка, которая делает добрее сердце друга и парализует волю врага!

— Такого зверя — вряд ли, — заметила бабочка.

И все же светлячок, который обычно сначала хорошенько думал, а уж потом зажигал фонарик, не сдавался:

— Нам ведь нужно, чтобы чудовище только чуть-чуть задремало, лишь немного сомкнуло веки, и тогда мы сможем перебраться на ту сторону горы и подкопать ее.

— Вот это вполне возможно, — согласилась пчелка и радостно спросила: — А где кума цикада?

Но о цикаде давно уже все забыли. Тогда алькальд сунул руку в карман черного пиджака и, дрожа, вытащил ключ от тюрьмы.

— Вот до чего ты дошел, даже в тюрьму ее посадил! — воскликнула пчела и, вырвав у жука ключ, полетела к тюрьме.

Она открыла дверь камеры и увидела, что цикада сидит за столом и что-то пишет на нотной бумаге.

— Если ты пишешь завещание, сестрица, то забудь о нем!

— Завещание? Кто сказал такую глупость? Я пишу песню, когда-нибудь ее споют.

Растроганная пчелка уронила слезу, но тут же взяла себя в руки, потому что сейчас было не до слез.

— Сестра, сегодня, как никогда, нам нужна твоя музыка. Хочешь помочь нам спасти наш народ?

— Пойдем, — просто ответила цикада и взяла скрипку.

На небе уже занималась утренняя заря, когда цикада вошла в свой дом и почти под самым носом у жабы настежь распахнула окна. А внизу рыжие и черные муравьи, сверчки, бабочки и улитки, словно солдаты построившись в ряды, ждали ее песни.

И вот из окон дома полилась прекрасная музыка, уносившаяся к небу. В ней звучала сила народа, единая боль всех за одного и одного за всех.

Огромная жаба издевательски улыбнулась, но потом мало-помалу что-то стало сковывать ее тело, а веки опустились, словно тяжелый складчатый занавес. И тогда все вышли из засады, обогнули гору и быстро, дружно принялись копать землю, пока кто-то не крикнул: «Назад!» Земля поползла вниз, и жаба покатилась в пропасть навстречу смерти.