Онелио Кардосо - Онелио Хорхе Кардосо - Избранные рассказы

Видали вы, как бывает, если зажать ладонью горлышко бутылки и перевернуть ее вверх дном? Вся кровь бросилась в лицо полицейскому, но он сдержался, немного успокоился и потом сказал, вертя перстень на волосатом пальце:

— Ладно, Гуадалупе, не хочешь делать по доброй воле, сделай за плату. Годы твои не молодые, лишние деньги не помешают. Что, если… — Роса взглянул на меня так, словно был уверен: я внезапно оглох и ослеп. — Что, если я предложу тебе тысячу-другую песо, Гуадалупе?

Старик будто не слышал вопроса. Он перевел взгляд на шляпу полицейского, лежавшую на столе, затем на дверь и сказал спокойно:

— Если теперь вы уйдете, даже не попрощавшись, я буду только рад. Давайте забудем и о вашем приходе, и о ваших словах, и о том, что этот парень все видел и слышал.

Роса молча повиновался. Он взял шляпу, шагнул к двери, но вдруг остановился и, стоя спиной к нам, пряча лицо, глухо пробормотал:

— Гуадалупе, если когда-нибудь тебе понадобится моя помощь, пусть даже ты убьешь человека, — приходи, не бойся.

Старик ничего не ответил. Стряхнув с колен обрезки кожи, он обратился ко мне как ни в чем не бывало:

— Так что ты хотел сказать? Дон Хасинто просит объездить жеребца? Стар я для такой работы, но делать нечего, скажи — приду.

Опять эта несносная муха. Она упала откуда-то сверху прямо на край стакана. Мулат в сердцах стукнул стаканом о стойку, и муха перелетела ему на руку. Тут-то он ее и прихлопнул. Поморщившись, он снова поднес стакан ко рту. На этот раз мулат заговорил лишь после того, как выпил все до дна, поставил стакан и стер с усов белые хлопья пены.

— И все же тремя днями позже Гуадалупе изловил Конго.

— Как так?

— Отрекся от своего слова?

— Польстился на деньги?

Перебивая друг друга, мы закидали мулата вопросами, но он наливал в стакан пиво из бутылки и не спешил с ответом.

— Нет, старик не продался. Пришлось ему пойти на это, только не ради денег. И никто, видит бог, никто больше не понуждал его.

— Тогда все это враки.

— Враки? Спросите его крестника, — из-за него-то все и вышло. Сейчас он жив-здоров, у себя дома, так что вы можете увидеть его. Нет уж, друг, не суди о том, чего не знаешь. Гуадалупе был человеком необыкновенным, а с такими и случаи необыкновенные приключаются, не как с другими.

Мулат сделал вид, будто потерял интерес к беседе, однако, уловив в наступившей тишине знак почтительного внимания, не торопясь вернулся к рассказу:

— На третий день после разговора с полицейским к Гуадалупе прибежал родственник его кума. Он должен был с глазу на глаз поведать старику о постигшем кума несчастье, но, не выдержав — ведь он сам был во всем виноват, — расплакался и выложил все как есть при мне.

— Ай, Гуадалупе! Конго вырвал мальчонку прямо из рук и увез в горы. Приставил револьвер к груди и… у меня не хватило духу отдать жизнь за ребенка.

— У тебя хватило духу прийти сюда. Что еще?

— Что ж еще? Теперь он требует выкупа, ждет, когда я привезу ему деньги.

Гуадалупе изменился в лице, но, как всегда, сохранял спокойствие. Он подошел к столу, выдвинул ящик, где, как я знал, хранились деньги на покупку седла для крестника, и, вынув несколько бумажек, протянул их мне.

— Ступай к Педро и скажи, что я покупаю револьвер, который сторговал у него.

Никогда ни с одним поручением не бегал я так быстро, а когда вернулся, то попросил старика взять меня с собой. Я понял, куда и зачем он собирается, и, если судьба сулила ему смерть, я не хотел оставлять его в трудную минуту с ней наедине. Но старик отказался:

— Такая уж у меня дурная привычка — ходить по делу без провожатых. Спасибо, парень.

Что я мог возразить? Что мог я сказать такого, на что старик не нашел бы ответа? Я смолчал и потом долго следил за ним взглядом, пока он ехал по селению. И вдруг мне стало до того скверно, до того тошно, что я, не раздумывая, прыгнул в седло и припустил вслед за стариком. Я то натягивал поводья, то пришпоривал коня, то прятался среди стволов гуаябо, все время держась поодаль, чтобы Гуадалупе, случайно обернувшись, не узнал меня. Но, насколько я заметил, он так ни разу и не обернулся… Да, не решись я тогда поехать за ним, некому было бы рассказать вам эту историю… Как сейчас вижу — остановился старик в нескольких шагах от зарослей и крикнул:

— Послушай, Конго, думаю, ты не трус. Приведи сюда мальчонку и поставь его в стороне, чтобы пуля ненароком не задела. Я не привез денег.

Спрятавшись поблизости за выступом скалы, я хорошо слышал спокойный голос Гуадалупе. В ответ на его слова только пальмы зашелестели от ветра. Но вот раздался голос Конго, хотя самого его не было видно: