Ричард Херринг - Говорящий член

Так же и пенис — его высушивали на весу, а затем использовали в качестве хлыста!

Я не смог скрыть удивления:

— Хлыста?!

И вновь взглянул на экспонат, свисающий со стены. Теперь-то я видел: это именно то, о чем он говорит. И хотя в голову тут же пришла мысль об ироничности использования данного предмета в качестве «погонялки» для скота, — если не учитывать гораздо более извращённых коннотаций, — я решил, что ещё рановато делиться своей шуткой с человеком, который явно принимает всё слишком серьёзно

— Вообще-то, он называется «пиззль», — пояснил Сиг. В самом деле, у Шекспира в «Генрихе IV» я что-то такое встречал. А значит, он надо мной не прикалывается. — Позже, уже в семидесятые, я работал директором школы в небольшом посёлке. Это было до «Всемирного запрета охоты на китов» 87-го, и кое-кто из учителей во время каникул подрабатывал на плавучих китобойнях. Со временем они стали приносить мне пенисы китов.

Меня так и подмывало спросить: почему именно ему, а не кому-то другому? С чего это они вдруг решили, что он захочет оставить их себе? Однако я не хотел его обижать. Скорее всего, дело было так. Он похвастался перед коллегами своим «пиззлем», и те подумали: «Наверное, китовые ему тоже придутся по вкусу». А может, это просто исландский эквивалент нашего обычая подносить учителю цветы.

Как бы там ни было, но Сигурдур явно вошел во вкус, и ничто уже не могло его остановить:

— Постепенно у меня родилась идея: а что, если собрать коллекцию этого органа от самых разных видов исландских млекопитающих? Мысль показалась мне интересной.

«К черту политесы, — решил я. — На сей раз я этого так не оставлю».

— А почему только исландских?

Он закатил глаза:

— О, собрать пенисы всех животных мира просто нереально. Только сумасшедший мог бы решиться на такое!

ЧЛЕНОФАКТ

Пенис хряка имеет форму штопора, и при каждом семяизвержении из него выбрасывается около пинты спермы. Представляете? Целая пинта?!

Это же почти пригоршня.

Что это там в его взгляде? Неужели огонёк? Может мне засмеяться? Я осторожно хихикнул, он улыбнулся в ответ. Лед между нами потихоньку оттаивал.

— На сегодняшний день в моей коллекции представлено сорок два вида исландской фауны. Так что можно считать её почти полной. Правда, из-за запрета китовой охоты с китами стало несколько сложнее. Но если какой-нибудь кит, скажем, умирает естественной смертью и его выбрасывает на берег, пенис обязательно оставляют для меня. Мне звонят, я сажусь в машину и вывожу его в своём багажнике.

Я засмеялся. Но во взгляде Сигурдура явно читалось осуждение. Он не шутил.

— Специально ради меня не погибло ни одно животное. Я беру пенисы только тех, кто умирает своей смертью. Или со скотобоен. Для меня это очень важно.

То, что я по ошибке принял за холодность, на самом деле оказалось гордостью. Теперь я видел это. Он не хотел, чтобы его неправильно поняли. Как выздоравливающий вегетарианец я оценил его гуманизм.

— Так что же в итоге побудило вас создать музей? — продолжил я наше интервью.

— Ну, сперва я попросту держал пенисы у себя дома. Но мне постоянно твердили, чтобы я сделал коллекцию доступной. Однако всё оказалось не так просто — ведь я по-прежнему учительствую, причём на полную ставку. Пока в 1997 году нам не предложили это место. Поначалу мы делили его с небольшим трикотажным ателье. Начинал я с 63 экспонатов. Сейчас их 148. Коллекция выросла довольно быстро.

Я почувствовал себя достаточно уверенно и решил немного обнаглеть:

— Единственный музей пенисов во всем мире! — с выражением продекламировал я. — А почему вы так уверены, что он единственный?

Мистер Хьяртарсон ощетинился в притворном гневе:

— Почему? Сам не знаю! Как-то меня познакомили с одним англичанином, но тот собирал исключительно кости. Ведь у довольно многих животных в пенисе присутствуют кости. Вы, кстати, в курсе? — Я солидно кивнул: так, словно знал об этом ещё с рождения, а не выяснил всего десять минут назад. — В общем, у него была коллекция костей. Но и только!

Мой собеседник рассмеялся. В его смехе смешались и жалость, и ужас, и неверие:

— Только кости!

Я тоже засмеялся и покачал головой. Я больше не нервничал в обществе этого смешного и удивительного человека. Он тоже понемногу раскрывался, играя специально для меня, наслаждаясь моим восхищением:

— Я и правда не знаю, почему никто не сделал этого давным-давно. У всякого должно быть своё хобби, разве не так? Некоторые, возможно, сочтут меня ненормальным, но ведь кто-то же должен был этим заняться!