Бердыназар Худайназаров - Люди песков (сборник)

— Да, милая, твоя правда, не чистое дело получается…

— Если б только не чистое — вредное! Очень вредное! — убежденно повторила Кейик.

Тетя Огулдони сокрушенно покачала головой. Кейик вздохнула, поднялась с травы и, кивнув на прощанье поварихе, молча пошла к сборщицам.

Первое тревожное письмо от сестренки Кейик получила еще в сентябре. Аксюлюк писала, что у них в этом ходу засуха, урожай плохой и, скорей всего, хлеба на трудодни давать не будут. Кейик потеряла покой. Выросшая в Теджене, она хорошо знала, в какую пустыню превращается этот богатейший оазис, когда не хватает воды… В прошлом году кое-кто из переселенцев, не сумев обосноваться на новом месте, решили вернуться. Они странствовали целый год, побывали в Ербенте и снова оказались в «Бирлешике». Кейик навестила одного из них, в надежде разузнать что-нибудь о положении в ее родной деревне. Человек этот долго и охотно рассказывал о многих мытарствах, которые довелось им претерпеть в нелегком своем путешествии, и закончил тем, что мучились, мол, они по собственной глупости, что лучше, чем на Амударье, нигде теперь люди не живут и нечего от добра добра искать. В родном ее селе он не бывал и зря говорить не станет, но положение там везде незавидное, разве в городах, где карточки дают, там вроде малость полегче…

Сразу же после этого разговора Кейик написала домой большое письмо, просила поподробнее сообщить, какое у них положение, и с нетерпением ждала ответа.

Ответ пришел третьего дня, и Кейик уже десять раз перечитала письмо, не зная, на что решиться.

«…Ты, сестренка, спрашиваешь, как мы тут. У нас все хорошо, только вот мама заболела, теперь все заботы на мне. И ты далеко, не можешь зайти, помочь… Но ты не беспокойся, у мамы не какая-нибудь серьезная болезнь, просто она очень слабая стала… Не переживай за нас, Кейик, мы уж как-нибудь, была бы ты жива-здорова…»

Надо ехать. Это Кейик было ясно. Будет возможность — привезти их сюда; не получится, так хоть зерна отвезти, денег… Ну, а как ехать? Одной? Придется говорить со свекром. Показать ему письмо, рассказать все подробно… Если он разозлится, скажет, чтоб ехала куда хочет, потому что все равно, мол, никого не слушает, тогда она пойдет к Санджарову. Придет и попросит билет ей достать на поезд. Самой ни за что не достать билет, бумаг-то ведь у нее никаких нет… Вечером, придя с поля, Кейик позвала к себе свекровь и, подробно рассказав ей, как обстоит дело, просила поговорить с мужем.

И вот она сидит и ждет ответа от свекра. А ответа все нет, и в кибитку к ней никто не заглядывает. Да и что они могут ей сказать? Какое дело этим людям до ее матери, до ее сестренки? Как все-таки это плохо — быть одной!..

Кейик достала письмо Аксюлюк, снова пробежала его глазами, и две крупные слезы упали на белый листок.

«Мамочка, бедная моя мама!.. Такая ты могучая женщина, и вдруг тебя одолела слабость… Глупенькая Аксюлюк не понимает твою болезнь, а все очень просто — последний кусок от себя отрываешь, им отдаешь. Потерпи, мамочка, потерпи немножко, я помогу, я привезу вам хлеба! Пешком пойду, если билет не выхлопочу! Возьму в мешок, сколько унести можно, и пойду! Нет, я достану билет. Если Санджаров не поможет, выше пойду! Потерпи, мамочка, я обязательно приеду, обязательно!»

Во дворе послышались шаги. Вошли Кейкер и тетя Дурсун. Кейик подняла на них глаза.

— Ну, невестушка, — не скрывая радости, ласково сказала тетя Дурсун, — отец сам решил с тобой ехать. К Паше пошел посоветоваться. — Старушка вздохнула и, прослезившись, вытерла головным платком глаза.

Кейик молча смотрела на свекровь. Слезы снова подступили у нее к горлу, но это были уже другие слезы, слёзы радости и облегчения. Так плачет человек, после долгой разлуки увидевший родных людей… И неважно, по-одет Анкар-ага с ней в Теджен или нет, — может, что-нибудь помешает, но он думает о ней, ее боль — его боль, он всей душой стремится помочь ей. Какой хороший человек!." Как она была к нему несправедлива!..

Ничего этого Кейик не сказала, она только схватила кумганчик и побежала за водой — надо же чай поставить!..

Давно уже не было у Дурсун так легко на сердце, давно она не пила такого вкусного крепкого чая! Когда в семье нелады, хуже всего приходится матери…

В дорогу готовились больше месяца, особенно много времени пошло на выправление всяких справок — собрались только к январю. А тут, как на грех, развезло… В начале января лег снег, погода вроде установилась, но снег пролежал только три дня, и опять потеплело, земля оттаяла, под ногами зачавкала жирная, черная грязь… Ветер с Амударьи хлестал по лицу мокрым, липким снегом…