Бердыназар Худайназаров - Люди песков (сборник)

Услышав это, хозяйка, скромно сидевшая в уголке, что-то шепнула тете Мяхек.

— Хочет посмотреть браслет Аннаширин, — сказала тетя Мяхек и почему-то виновато взглянула на меня.

Арча-ага вроде бы не расслышал, во всяком случае не обратил на ее слова никакого внимания. Потом повернулся, вскинул взгляд на хозяйку. Долго, изучающе смотрел он на женщину, пожелавшую купить мамин браслет. Наконец большие стариковские руки медленно потянулись к хурджину. Все — и я, и тетя Мяхек, и старичок, и хозяйка дома — не отрывали глаз от этих рук. С присущей ему неторопливостью Арча-ага вынул из хурджина завернутый в синюю бархатную тряпицу браслет и с видом человека, знающего, что товар его не может не понравиться, не спеша развернул узелок. Так — я видел — раскрывают личико своего первенца молодые счастливые матери…

Лучи солнца, пробивающиеся в дверь, упали на браслет, который Арча-ага все еще держал на ладони, и тот заблестел, загорелся. Золотистые отсветы легли на широкий ровный лоб старика. Осторожно, словно дастархан [29] Дастархан — скатерть. с хлебом, двумя руками подал он браслет хозяйке.

Женщина сначала покачала вещь на ладони, прикидывая ее вес, потом надела браслет и, подняв руку так, чтоб на него падал свет, стала внимательно разглядывать.

— Спрашивает, сколько стоит, — сказала тетя Мяхек.

— Сколько стоит!.. — проворчал старик. — Такой вещи вообще цены нет! Не продаются такие вещи! Это все равно что честь продавать! Совесть.

— Как же тебя понимать, ровесник? — старичок дурашливо рассмеялся. — Говоришь, менять приехал, а теперь… Раздумал, что ли?

— Теперь-то мы знаем, — продолжал Арча-ага, не обращая на старичка ни малейшего внимания, — все стало товаром! А насчет браслета… Я ему не хозяин, его дала мать этого мальчика, — Арча-ага кивнул в мою сторону, — велела выменять на корову с теленком. Ни больше, ни меньше просить не имею права.

Хозяйка сказала что-то тете Мяхек, завернула браслет в тряпочку и вышла.

— Сказала, посоветоваться хочет… — тетя Мяхек вздохнула.

— А не много вы запросили? — усомнился вдруг старичок. Арча-ага презрительно глянул на него, и старичок смущенно забормотал: — Вещь-то она, понятное дело, ценная… И ей, видно, понравился… А у самого у тебя что за товар? А?

— Для тебя ничего! — отрезал Арча-ага. — Нам нужны люди, знающие цену золоту.

— Значит, золото? А может, коврик найдется? Возле очага положить?

— Намазлык [30] Намазлык — специальный коврик, на котором стоят, совершая намаз. хотите себе сделать? — почтительно спросила тетя Мяхек.

— Какой из меня молельщик!.. — хохотнул старичок. — Мой намазлык — огород! А Коран мой — лопата! С утра до вечера не разгибаешься. Я и чай-то пью в огороде. Сегодня с утра тоже все возился. Тростник выкорчевывал…

Арча-ага вдруг поднял голову и впервые взглянул на старика уважительно, с интересом.

— Вот это разговор. Это мне по душе. И сколько ж ты джугары получаешь со своего участка?

— В этом году шесть чувалов взял. Каждый по пять пудов — вот считай… А между джугарой маш сею, хорошо идет, а по обочине тыкву. Получается кроме джугары мешок маша да штук сорок тыкв. Я до этих тыкв большой охотник!..

— Слыхала? — Арча-ага обернулся к тете Мяхек. — А мы с наших что получили? Какой урожай сняли? Траву сорную! Нет, Мяхек, больше я в аргыш не еду! Хоть и слабоваты руки, а уж как-нибудь удержу лопату. Буду кормиться от земли. Пускай не велик будет огород, пускай с кибитку, а все равно одолею! Прокормлю себя. А уж мои как знают. Не захотят с землей ладить, пускай с голода пухнут!

— Зря ты так на своих, Арча-ага… — тетя Мяхек вздохнула. — Участки-то нам дали, а что толку, когда наши мужчины только овец пасти понимают, а сами мы — верблюдов доить? Не привыкли мы к такой земле, сроду пески да пески…

— Хо! — так и вскинулся старичок. — Велика беда! Лопата у вас есть? И кетмень найдется. А зерна, если на семена, я хоть сейчас!.. Берите! Воды тут — залейся, вон она, Амударья, рядом. Вот, конечно, сорняки — это дело тяжелое. Выдирать надо прямо с корнем и сжигать! Если земля солоновата, не беда. Разровняйте и залейте, пока зима, раза два, так, чтоб недельку вода постояла. Земля, она как тесто: не вымесишь хорошенько, и чурек в рот не возьмешь. А попотей над ним, не пожалей силы, и будут у тебя чуреки — объеденье!..

— Да, Мяхек, — убежденно продолжал Арча-ага, — привыкать надо к земле, не то пропадем. Ну проедим мы все, что от матерей досталось, месяц, другой будем есть досыта, а дальше? У бога-то этих месяцев — о-го-го! Хочешь не хочешь, а придется земле поклониться!