Бердыназар Худайназаров - Люди песков (сборник)

Нет такого имени — Халлыва. Это Карахан, торопясь выговорить имя любимой, сократил его, и вместо Халлы-гозель получилось Халлыва. И все привыкли, и тебе понравилось — Халлыва звучит нежнее, ласковее.

Нежность и хошар!..

…Да если бы не война! Если бы не война, ты сидела бы сейчас в левой части восьмикрылой кибитки возле колыбели с ребеночком, а свекровь вилась бы вокруг тебя, не зная, как угодить. Невестка, родившая внука, в почете, выполнять все ее капризы — неписаный закон любого дома.

Сидишь, на тебе платье из кетени, украшенное серебряными монетами, и каждый раз, когда ты протягиваешь руку за пиалой с чаем, монеты мелодично позвякивают; на голове у тебя шелковый расшитый халат, зелено-синий, переливающийся на свету. А вокруг подруги, пришедшие навестить… Но вот наступает время, когда учителю Карахану пора возвращаться из школы, и подруги, словно сговорившись заранее, одна за другой незаметно исчезают. На улице послышалось знакомое покашливание, и глаза твои заблестели, и ты ниже натягиваешь на лоб зелено-синий халат и уже ощущаешь, как горячее дыхание касается твоего лица…

В эти тихие полдневные часы никто не посмеет мешать вам, никто не постучится в дверь. Запах твоего нового платья, запах чистых волос, промытых простоквашей, запах молока, только что усыпившего пухленького сына, нежность твоей белоснежной шеи, мягкость рук, пуховые подушки, в которых утопают ваши головы, — Карахан пьян от счастья; ты тоже остро ощущаешь радость жизни, и эта восьмикрылая кибитка дороже вам целого мира… Если бы не война!..

Если бы не война, ты, созданная для любви и нежности, не сидела бы в тряской арбе, подставив лицо резкому ветру. Нашим дедам и прадедам и присниться не могло, что юные девушки и молодые женщины будут заниматься такой чудовищной работой!.. А могла кому-нибудь присниться такая война?

…Перед истомившимся от жажды путником ставят большую чашку с прохладным, шипящим и слегка хмельным чалом, только что налитым из огромного глиняного кувшина. Путник жадно хватает чашку, приникает к ней ртом, делает несколько глотков, отрывается, чтобы похвалить чудесный напиток и, отдышавшись, допить его, и тут вдруг… у него отнимают чашку.

Твое короткое и прекрасное замужество — хмельная чаша вашего счастья — было жестоко отнято судьбой.

Карахан уехал. Все мужские заботы легли на твои хрупкие плечи. Ты стала одной из тех женщин Каракумов, которым выпала тяжкая доля осваивать новые земли Лебаба, корчевать прибрежные камыши, по колено в воде промывать землю от соли и кормить и себя, и фронтовиков, и односельчан: детей, стариков…

Раньше ты, избалованная желанная невестка, начинала ворчать, если тебе приходилось хоть что-то сделать по хозяйству, теперь некому было слушать твои капризы. Да и капризничать некогда. Ты даже не всегда можешь выспаться, потому что иногда надо работать и при луне. Такое сейчас время! Оно требует от человека много, очень много, нередко — жизнь.

Помнишь, как прошлым летом мы впервые сеяли рис? Огромное, залитое водой поле… Вы научились уже сеять джугару, жать пшеницу, молотить ее, поливать поля, рыть арыки. Но никто из вас еще никогда не видал, чтобы, повесив на шею торбу с семенами, подоткнув подол выше колеи, женщины бродили бы по воде, втыкая в мокрую землю зерна риса. Время требовало, чтоб вы узнали и это, и этому научились, и сеять рис стало вашей обычной работой.

Вся бригада молча стояла у залитого до самого горизонта поля, ни одна не решалась первой подобрать юбку и войти в воду. И тогда ты вышла вперед.

— Хватит того, что эта проклятая война не дает нам рожать детей! Рожать землю мы можем заставить. Это в наших руках, в наших силах. Не убудет вас оттого, что заголите коленки! Давайте начинать! Головы-то чего повесили? Сев — это праздник! Давайте торбу, я пошла!

Когда надо прогнать отару "сквозь строй", чтобы пересчитать в ней число голов, трудно только с первой овцой. Но если одна пошла, дальше все идут дружно, одна за другой.

Твоя внутренняя сила придает особую убедительность твоим словам, твоим поступкам. Ты прирожденный вожак, Халлыва. Иногда ты напоминаешь мне вожака джейранов, умно, осторожно, чутко ведущего на водопой стадо.

Перед самым отъездом председатель сказал мне: "Когда будет трудно — когда будет особенно трудно! — когда женщины упадут духом, спасение в Халлыве! Если она выйдет вперед, подруги пойдут за ней. Потому я и поставил ее в список, хотя она мне и тут позарез".