Мемпо Джардинелли: Жаркая луна. Десятый круг ада

Нет, доносить сам на себя он не будет, он не вынесет того отвращения, которое почувствуют к нему его родные, друзья, все те, кто три дня назад встретил его после долгих странствий с тем особым трепетом, который вызывает в провинциальных жителях человек, объездивший мир. Молодой адвокат, окончил университет во Франции, специалист по административному праву; скоро должен занять место профессора в Северо-восточном университете его страны. Ему страшно было представить, как он посмотрит в лицо матери, зная, что он убийца. Разразится неизбежный скандал в обществе, нет, доносить на себя нельзя.

Что же остается? Разве что самоубийство. Разогнать «форд», эту огромную восьмицилиндровую махину, этот гигантский блестящий движущийся гроб весом в две тонны, до скорости ста километров в час — и поехать по мосту, который пересекает реку Парану, по дороге на Корриентес. На самой верхушке моста, через километр после пошлинной будки, нужно на большой скорости резко повернуть руль. Машина сломает при этом стальные перила моста и, пролетев сто метров, упадет в самую глубокую часть реки. Он не выплывет. А вдруг? Но дело-то не в этом. Ему недостанет мужества убить себя. Да он этого и не хочет. Если он в чем-то и уверен, то только в том, что не пойдет на самоубийство. По крайней мере сознательно.

«Ладно, — подумал Рамиро, зажигая сигарету, — единственное, что я могу сейчас сделать, это сбежать. И если я на это решусь, то лучший выбор — Парагвай, потому что в Корриентесе, в Мисьонесе или в любой другой провинции меня завтра же схватят. Особенно на этой бросающейся в глаза машине».

Он решил действовать не мешкая: он поедет домой за чистой рубахой, соберет все деньги, какие у него есть, документы, возьмет бутылку джина или еще чего-нибудь крепкого и выедет на шоссе. Там он заправится горючим на первой же колонке и без остановок доедет до Клоринды. Пересечет реку и поедет в столицу Парагвая, Асунсьон. Найдет отель и завалится спать, и будет спать столько, сколько душа пожелает. Потом… потом он еще подумает, как быть дальше.

Рамиро повернул ключ, чтобы завести машину, и в это мгновение он в ужасе почувствовал, что влажная струя течет по его ногам: чья-то рука легла на его плечо.

— Рамиро. — Кто-то тряс его за плечо.

Рамиро обернулся: за окном машины стоял доктор, глядя на него с улыбкой. У него были остекленевшие, водянистые глаза, он тяжело дышал, брызгал слюной. От него несло красным вином, десятками литров красного вина.

— Доктор… — Рамиро скривился, словно в улыбке. — Вы меня испугали.

— Есть у тебя сигареты, сынок?

— Да, конечно. — Он поспешил дать ему пачку. Потом протянул зажигалку.

— Не могу заснуть, — сказал доктор, сильно кашляя. Потом, прочистив горло, добавил: — Невыносимая жара. Че [1] Че — распространенное в Аргентине несколько фамильярное обращение. — Здесь и далее примеч. пер. , а я ведь этак каждую ночь сбегаю.

Рамиро подумал в отчаянии, что пьяные, когда они расчувствуются, вдвойне нестерпимы. Он спросил себя, где был этот человек тогда… ну, ладно, тогда, когда это произошло. Ясное дело, он ничего не видел и не слышал. А если это ловушка? Нет, как бы пьян он ни был, он вел бы себя иначе и не просил бы сигарет. В любом случае Рамиро надо было уезжать. И как можно скорее.

— Я спешу.

— Машина в порядке? — Доктор говорил, прислонившись к окошку, дыша ему в лицо отвратительным перегаром. Он курил, поставив одну ногу на выступ дверцы.

— Кажется, да. — Рамиро поспешил включить мотор. — Видно, аккумулятор заглох.

— Прокати меня немного. Поедем вместе в Ресистенсию и выпьем в баре «Да Естрелья».

— Но, доктор, я ведь…

— Вот как? — Доктор сердито ударил его по плечу. — Ты отказываешься от моего приглашения?

Чуть не падая с ног, но сохраняя все же равновесие, он обошел неверными шагами машину и влез в нее через другую дверцу. Он свалился на сиденье, отдуваясь.

— Едем, — сказал он.

— Нет, доктор, я не смогу вас привезти обратно. Я должен возвратить машину. Это ведь машина Хуансито Гомулки.

— Черт побери, я знаю, что она принадлежит Гомулке!

— Мне надо ее вернуть…

— Не важно, выбросишь меня там где-нибудь. Вернусь пешком, автобусом… к черту, я хочу выпить с тобой винца. За твоего отца, понимаешь, я ведь очень любил твоего отца. — Казалось, он вот-вот заплачет. — Я его очень любил…

— Я знаю, доктор.

— Да не зови ты меня доктором, говори мне просто Браулио.

— Хорошо, но…