Аугуст Гайлит - Тоомас Нипернаади

Йоона смущенно краснеет, переминается с ноги на ногу.

- Что-то не больно хочется, - выдавливает он наконец. - Что-то не хочется его проведывать.

- Да уж, радости никакой, тут же соглашается Анне-Мари. - Он уже девять раз проотченашил, пять раз отбарабанил покаяние, два раза — символ веры и теперь взялся за плач Иеремии. Весь трактир вдруг заполнился богом и божественными словами, священные стихи гудят в пустом помещении, как в церкви. У него даже голос переменился, а нос заострился, как игла. Что они там в тюрьме с ним сделали, может, опоили дурным зельем, пытали калеными железом, изо дня в день били тяжелой библией по темени? Он совсем спятил, ничем не отличается от Рысака Яана. Сейчас они в трактире вдвоем: Яйрус и Кюйп. Яйрос молится, а Кюйп слушает и фыркает. Он, бедняга, до того разозлился, что даже тарелку разбил. У самого слезы текут, но все равно взял из шкафа тарелку и изо всей силы как трахнет об пол! «Пусть и эта пропадает, - стонет, - пусть последняя пропадает, все равно жизнь пошла прахом!» И разве не пошла прахом, если Яйрус стал придурком?! А мы-то как надеялись на его возвращение, планы строили, умом раскидывали, а теперь наказание свалилось нам на шею и больше ничего!

И Анне-Мари говорит и не в силах остановиться, пока не промокнет до ниточки, тогда она вытирает глаза и со вздохом торопливо возвращается в трактир.

Идет домой и Йоона, ложится в постель, но еще долго не может заснуть. Будто кто-то давит ему на грудь, а к горлу подкатывают слезы — он и сам не знает, что это такое и отчего это так.

Забывается он только под утро, но едва смыкает глаза, как Нипернаади стоит у его кровати.

- Йоона, вставай! - весело зовет он. - Смотри, небо ясное и над болотом сияет солнце!

- Я не пойду, - возражает сонный Йоона.

- Нет, нет, сейчас же вставай! - велит Нипернаади.

Он возбужден, вертится по комнате как волчок.

- Наконец, наконец-то настал великий и важный этот день! - торжественно произносит Нипернаади, будто декламируя. - Долгонько я его ждал, тосковал по нему, как по возлюбленной! Сегодня наконец-то болото осушится и никогда уже не будет клокотать и туманиться! Вставай, Йоона, быстро, быстро!

Он укладывает патроны и фитили в мешок, замечает на столе свой каннель и прихватывает его с собой.

- А когда понесутся пенящиеся воды, - торжественно провозглашает он, - я сыграю хвалу своему труду и терпению, хвалу себе, победившему природу!

Он почти силком вытаскивает Йоону, и они спешат на водопад.

Там он работает лихорадочно, загоняет патроны в гнезда, замуровывает их, закрепляет фитили.

Сонный Йоона вяло наблюдает.

- Хорошо бы все это уже случилось! - с грустью думает он. - И не было бы уже болота, ни этого Нипернаади, и он бы снова мог сидеть в своей избушке, как и раньше, у окна, смотреть на реку и петь свои песни Анне-Мари, одной Анне-Мари! Настанут ли опять такие времена? Сейчас он словно шкура, натянутая на барабан, и каждый прохожий бьет по ней! Хочется снова быть наедине с самим собой и исправиться, непременно, ведь сказал же старшина, что выкинет со всем барахлом.

- Теперь берегись! - вдруг кричит Нипернаади.

И Йоона видит, как затлели фитили, как быстро побежали синие огоньки, как мышки, к динамитному гнезду. Сам Нипернаади отбегает подальше.

Бежит и Йоона, боясь опоздать, кровь приливает вдруг к голове, а в ногах — свинцовая тяжесть. Наконец он догоняет Нипернаади, и они бросаются под камень.

Раздается ужасающий грохот, земля сотрясается, и в воздух взлетает гигантский столб. За ним другой, третий, четвертый... Словно все Маарла раскололось на куски, будто со страшной силой разорвалось каменное сердце земли. И тут словно кто-то простонал, мучительно, жалобно. Зашумела вода.

Нипернаади вскочил и побежал смотреть.

С краю водопада образовался широкий проем, и вода, уже бушуя, устремилась вниз.

Он уже хотел было кричать от радости, но неожиданно вздрогнул и тупо уставился на свою работу.

В стене водопада был взорван только нижний пласт. В лучшем случае новое русло реки могло унести лишь избыток маарлаской воды. Но вода, что падала вниз, уже не текла дальше, а вспененная, останавливалась, образуя под водопадом широкое озеро. Растекаясь, оно затопляло сенокосы Кюйпа.

Нипернаади вернулся к Йооне и сказал:

- Ладно, пошли уже!

- Уходим? - спросил Йоона.

- Да, пошли домой, - ответил Нипернаади. - Здесь больше делать нечего, все, что можно было увидеть, мы увидели.

- И Маарла теперь совсем высохнет? - допытывался Йоона.