Аугуст Гайлит - Тоомас Нипернаади

- Стало быть, у вас к нему важное дело, раз вы так его искали? - сказал старый рыбак.

- Важное дело? - повторила дама и снова засмеялась, будто закашлялась.

- Может, вы все же скажете, кто вы? - мрачно потребовала Марет.

- Я жена Тоомаса Нипернаади! - ответила дама. - Меня зовут Ингрид Нипернаади.

- Жена? - вскрикнула Марет и схватилась за спинку стула. - ВЫ жена Нипернаади?

- Да, - спокойно ответила дама, - я законная жена Нипернаади, вот уже шестнадцатый год — разве он ничего не говорил вам об этом? Впрочем, конечно — я его знаю, когда он летом отправляется в свои странствия, он становится рабочим, крестьянином, портным и, оп мне, хоть трубочистом. Тогда он скрывает свою настоящую профессию, семью и живет как птица на ветке. Такой уж он есть, я привыкла к его настроениям и самобытности. С приходом весны он исчезает, забывает меня и друзей, и тогда даже не стоит его разыскивать.

- Так я же сразу сказал, - вступил Яанус Роог, - ты — не настоящий рабочий. Мы грузили в Сирвасте кругляк, и когда он начал там пылить, я сразу сказал — ты — не настоящий рабочий. Ты или на Чудском невод ставил, или вообще занимался какими-нибудь пустяками! Потому что, понимаете, госпожа, бревна грузят так: выбирают — одно дерево, другое, третье, осматривают их, приподнимают; когда находится самое подходящее, кладут его на катки и толкают. А он этого не умел как следует делать, бревна вечно съезжали с катков.

- О боже, я об этом ничего не знаю, - сказала госпожа. - Я всю жизнь прожила в городе и в деревне чувствую себя такой беспомощной.

- А счастье было совсем рядом! - вдруг воскликнула Марет, резко развернулась и с плачем выбежала в другую комнату.

Госпожа испуганно встала, вопросительно глядя то на рыбака, то на Яануса.

- Что с этой девушкой? - спросила она. - Может, это мой муж в чем-то виноват? О боже, он такой, расфантазируется, размечтается — и ни слова правды. Он в мыслях летит, не зная удержу, забывая о границах приличий. И всегда-то он попадает в безвыходную ситуацию, и тогда он несчастен и печален до крайности. Могу я чем-нибудь помочь этой девушке?

Она хотела было пойти к Марет, уже даже ступила на порог, но Марет крикнула:

- Нет, нет, не подпускайте ко мне эту женщину, не пускайте ко мне! Я ненавижу ее, изо всех сил ненавижу ее и ее мужа!

Она плакала, смеялась, расшвыривала по комнате подушки и одеяла.

- А счастье было совсем рядом! - кричала она сквозь слезы и смех. - А счастье было совсем рядом! - повторяла она, едва не в истерике.

Госпожа поспешно вернулась на место, испуганно присела на лавку.

- Я и правда не знаю, что делать, - сказала она растерянно. - Может, компресс поможет или горячая бутылка?

- Ничего страшного, - важно сказал Яанус Роог. - Это Марет, дочь Симона Ваа и моя невеста. Она очень взбалмошная девушка, иногда с ней такое бывает. Но это быстро проходит, особенно когда я сам с ней поговорю. Тогда она улыбается и дурное настроение как рукой сняло. Так оно бывает с этой девушкой.

Он зашел в заднюю комнату и закрыл за собой деверь. Оттуда долго доносился отечески спокойный голос Яануса и всхлипы Марет. Госпожа слушала молча, прислушивался и старый рыбак. И оба они облегченно вздохнули, когда голос Яануса окреп, стал мужественнее и веселее, а всхлипы Марет постепенно слабели и угасали, как отгоревший костер.

- Если великий Бог пожелает, - торжественно сказал старый рыбак, бросая трубку на стол и складывая руки, - все еще кончится хорошо. Я уже давно хотел этого крепкого парня в зятья, и теперь все к тому клонится. Яанус Роог — работник лучше не пожелаешь, у него даже несколько крон отложено, и я так думаю, что весной здесь будет веселая путина. И если верные приметы не обманывают, то и улов будет на славу. О боже, тогда опять будет и хлеб, и здоровье, и радость!

- Дай-то Бог, дай-то Бог! - растроганно произнесла госпожа и прикоснулась белым пальчиком к глазам.

Да, дай-то Бог, - повторил старый рыбак, взял со стола трубку и дрожащими руками раскурил.

Вдруг дверь открылась и в комнату вошел Нипернаади. Он оторопело остановился, не в силах вымолить ни слова.

- Боже ты мой, - воскликнула госпожа и радостно кинулась к нему, - до чего дик, до чего грязен!

Она толкала его, осматривала спереди и сзади, смеялась, повизгивала, радуясь.

- Ну и костюм на тебе, - восклицала она, - а сапоги, боже мой — все десять пальцев наружу, как мышата! И постарел, господи, даже седые волоски появились на висках. Наверное, и это лето было щедрым на события? Но ты мне, конечно же, ничего об этом не расскажешь, да?