Эльмира Нетесова - Женатые холостяки

— А ты говорил, что не убивал ментов!

— На его месте никто не выдержал бы! Когда в суде Вася задрал рубаху и показал, как над ним издевался отчим, даже судья замолчал, государственный обвинитель в процессе перезабыл все свои аргументы. А что началось в зале, говорить неохота. Люди материли и проклинали милицию, требовали освободить пацана. И его из зала суда выпустили на свободу, признав у мальчишки состояние аффекта. Вот тут-то он стал настоящим героем города и окраин. Он не просто убил, а и сумел защитить себя, оставшись при этом на воле. Это убийство мента было первым и пока что последним в его жизни. Васька жестокий человек, о том известно давно. Те, кто попадал к нему, навсегда запомнили тяжеленную лапу бандюги, недаром кликуху дали Хлыст. Он арматурным прутом избивал тех, кто досадил гаду. Случалось, калечил. За свое золотое детство мстил всем, потому что в мальчишестве никто не защитил самого.

— Жаль, что отчим его не прикончил еще тогда, сегодня с ним мороки не было бы никому, — процедил сквозь зубы оперативник Сергей.

— Знаешь, я так не скажу. Из Васи мог получиться нормальный человек, сложись судьба иначе. Зверем его сделали люди, А и только ли Хлыста? Сами знаете, сколько по городу развелось бездомной ребятни. И это при живых родителях! С добра ли? У одних родители алкаши, других из семьи прогнали.

— Лешка, ты посмотри на этих детей! Едва на ноги встал, уже курит, к бутылке тянется, ворует даже дома. А сколько «на иглу» сели! Убеждения не помогают, кулаки тоже. Что делать? Еще как-то пытаются справиться отцы, но не всегда получается. Вон, родного отца и мать вместе с младшими сжег в доме старший обормот после очередной взбучки, бензином со всех углов облил избу и подпалил, никто не успел выскочить, все сгорели, А тот змееныш ушел не оглянувшись. Да разве из такого человек получится? Какая зона исправит? Ему пулю в лоб пустить надо, чтоб землю не засирал, не сеял зло вокруг! — возмущался второй оперативник.

— А у нас в деревне другой случай был. Остался хлопчик один, родители от самогонки померли. Сгорели или отравились, кто их знает. Никого кроме старого деда у мальчишки на всем свете не осталось. А и пацан не сахар. Озорством целую деревню достал. Когда родителей не стало, пришел к деду. Тот церквушку сторожевал. Она одна на все пять деревень была. Ну, много ли там сторож получал, конечно, гроши колотые. Но не только сторожил, всю территорию в порядке держал. Ни соринки во дворе не было. Спокойный, добрый старик. Он много лет одиноко жил. Никого не обидел. Вот так и прилепился к нему внук. Дома родители частенько вожжами гладили. Оно было за что. Тут же вовсе иное. Старик мальца на святой родник сводил. Брал с собою в церковь на службы. Писание ему читал. Молился Богу и просил за внука. Светлую долю вымаливал ему. И Господь услышал. Учился, сначала как все, а потом в семинарию взяли. Теперь у него свой приход. И батюшкой стал отменным, люди диву давались, как такое чудо случилось, ведь вовсе негодным рос малец, ни к кому почтенья не имел. Тут же, словно переродился. Про него никто плохое слово не скажет. И детство его забыли и простили. Но это редко случается, — взял трубку зазвонившего телефона второй оперативник Виктор. И, выслушав говорившего, спросил лишь адрес, позвал ребят за собою в машину.

— Куда едем? — спросил Свиридов.

— Что случилось? — тормошил Сергей.

— Сейчас увидим! — отозвался мрачно и подвел парней к ряду мусорных контейнеров. Возле одного, самого последнего, стоял мальчишка, озябший и хмурый, в руках держал какой-то сверток из грязных газет. Он был похож на бомжонка, злого и голодного. Завидев милицейскую машину, поспешил навстречу.

— Ты звонил? — спросил Виктор.

— Конешно я, кто ж еще? Вот возьмите, в том контейнере нашел, в самом первом. Жратву искал. А тут он, совсем голый. В газеты его замотал и вам позвонил. Когда его брал, он еще пищал, теперь молчит. Может, согрелся или умер, не знаю. Только жалко стало, что без могилы останется, если помрет, — передал сверток Лехе, тот куртку снял для такого случая, завернул в нее ребенка, спросил мальчишку:

— А ты не знаешь его родителей? Может, твоя мамка его родила?

— Нет мамки. Померла давно. Я с бомжами дышу.

— Поехали с нами, устроим в интернат, будешь учиться в школе, нормально жить станешь, — предложил Сергей.

— А мне так классно. Никуда не хочу! — заглянул в ближайший контейнер, вытащил кусок жареной рыбы, отряхнул от луковой шелухи, сунул в сумку, мотавшуюся на плече, и, не оглядываясь, не слушая оперативников, пошел от них прочь, ускорив шаги.