Фэй Уэлдон - Подруги

Франсуаза. Оливер ( послушайте только, с какой плотоядной галльской обольстительностью выговаривает она это имя — Оли-вээр! ) говорит, пусть дети едят рыбные палочки. И вообще, говорит, жалко скармливать мелюзге тонкое блюдо.

Хлоя. Боюсь, Франсуаза, так у вас чересчур затянется рабочий день. Давайте я останусь и уберу потом со стола.

Франсуаза. Нет. В этом нет надобности. Мне за то и платят деньги, к тому же пламя литературного таланта следует не тушить, но раздувать. Я горжусь, что могу служить ему.

По голосу чувствуется, что она на пределе.

Хлоя. Вам нужно хорошенько выспаться.

Франсуаза. Оливер говорит, наукой доказано, что женским особям требуется меньше сна, нежели мужским.

Хлоя. Наука, она докажет.

Франсуаза. Можно, я чем-то поделюсь с вами, миссис Рудор?

Хлоя. Конечно.

Ох, что еще?

Франсуаза. Мистер Рудор хочет, чтобы я посещала занятия по английскому языку. Но английские курсы так далеко, а автобусы ходят так редко, что я положительно теряюсь.

Хлоя. Но вы и так прекрасно говорите по-английски, Франсуаза. На редкость бегло и естественно.

Франсуаза. Мистер Рудор желает, чтобы я говорила еще лучше и могла бы, когда он читает мне свои сочинения, формулировать свои суждения должным образом.

Хлоя( помолчав ). И часто он, Франсуаза, читает вам свои сочинения? Я и не подозревала!

Да, это новость. Это обида — и немалая. У Хлои занимается дух от боли под ребрами. Пожалуй, Марджори и Грейс правы. Пожалуй, ее окружают враги, пожалуй, забраться в постель для Франсуазы всего лишь первый шаг.

Франсуаза. Сегодня я впервые удостоилась этой чести. Он позвал вас, миссис Рудор, но вас не было. Вы были в Лондоне, навещали подруг. Творческий жар так легко остудить, и потому, когда он попросил меня занять ваше место в кресле, мне было неудобно отказаться. Он просил меня также откровенно высказать мое мнение, однако, когда я высказала, заметил, что мне нужно брать уроки английского.

Хлоя. Надеюсь, ваше мнение не было нелестным, Франсуаза.

Франсуаза. Возможно, он прав. Возможно, я бестолкова и невежественна. Со мной всегда так. Меня неверно понимают и не ценят.

Хлоя. Мы все очень вас ценим, Франсуаза.

Франсуаза. И я совершенно одна, у меня нет друзей в этой стране, а ведь я всегда стараюсь, как лучше. Стараюсь всем угодить, такая у меня дурная привычка. Наверно, мне лучше вернуться на родину. Я вижу, вы меня недолюбливаете.

Хлоя. Ошибаетесь, Франсуаза. Вас бы не было здесь, если б я вас недолюбливала.

Франсуаза обхватывает Хлою за шею, прижимается щекой к ее волосам. Она выше ростом, чем Хлоя. Ее выходка, отчасти ребяческая, отчасти неуместная, будоражит Хлою. Эта плоть как бы вобрала в себя близость к Оливеру, как бы отчасти принадлежит и ему. Нетрудно вообразить, что это Оливер обнимает Хлою руками Франсуазы — дарит ей некую опосредованную ласку через третье лицо. Хлоя стоит недвижимо, не отвергая ее, но и не отвечая. Франсуаза отступает назад, и тотчас подспудный смысл ее порыва — коварство, или злой умысел, или хотя бы раскаяние — рассеивается, остается чистое ребячество. Как ребенок, она за считанные секунды утешилась, горе прошло, а вместе с ним — враждебность и сознание вины.

Франсуаза. А, так вы меня простили. Все опять хорошо. Мы все будем счастливы. А повидаться с подругами в самом деле так приятно, в особенности когда это давние, закадычные подруги. Оливер говорит, вас с ними водой не разольешь, и это про вас сказано: вор вора кроет. Вы правильно сделали, что поехали в Лондон, мы в этом сходимся, Оливер и я. Друзей сохранять очень важно — после определенного возраста.

Вор вора кроет! Что же крали они друг у друга, Марджори, Грейс и Хлоя — молодые, отчаянные? Да все. Родителей и возлюбленных, детей, даже представление о себе.

Но перед этой галльской нахалкой Хлоя отступается от подруг.

Хлоя( греша против истины ). Не очень-то они для меня важны.

Франсуаза. Какая жалость! Я, конечно, другое дело. В моем возрасте не обязательно иметь много друзей. Возлюбленных — да. Друзей — нет. И уж во всяком случае — подруг, подругам нельзя доверять.

Франсуазин жених накануне свадьбы сбежал с ее лучшей подругой.

По настоянию Элен Марджори покидает «Тополя» и водворяется в хэмпстедский дом. Война, ковыляя на перебитых ногах, близится к концу.