Фэй Уэлдон - Подруги

Первый раз за семь месяцев удалось ему выкроить свободное от работы воскресенье, и полюбуйтесь, во что она его обратила!

Грейс часто приводит этот случай как свидетельство злонамеренности Кристи и собственного стоицизма — убедясь, что с ним вообще невозможно, она ответила на это вполне разумным шагом, научилась водить машину и с первого же захода сдала на права. А так как Кристи не позволял ей водить «мерседес», боясь, что она может сломать коробку передач, она за пятьдесят фунтов продалась в номере гостиницы «Риджентс-Парк» скрипачу-армянину и купила собственную машину. Если верить ее словам.

Хотя Джералдин, инспектор социального обеспечения и вторая жена Кристи, утверждала совсем иное.

— Я доподлинно знаю, — говорила она как-то Хлое, — что Грейс получила права с четвертого захода. А насчет армянина и что она якобы спала с ним за деньги — это типичный плод ее больного воображения и, боюсь, одно из проявлений ее психической неполноценности, а также, если угодно, лишний довод, что ее никоим образом не следует подпускать близко к детям, пусть даже на субботу и воскресенье. В гостинице «Риджентс-Парк»! Какая женщина пойдет на такое, а если б и решилась, швейцар не пустит ее в гостиницу, я уверена. Это в высшей степени респектабельное заведение. Я туда ходила пить чай. И потом — пятьдесят фунтов! Кто это столько даст за Грейс? Армяне — народ очень дошлый, красная цена проститутке — три фунта, а сообразить, что почем в нашей валюте, не так уж трудно. Грейс, бедная, по словам Кристи, холодна как лед, и в этом тоже, понятно, одна из причин ее несчастий… Ну, а к себе в контору Кристи ушел в то воскресенье не потому, что взбеленился, — ему позвонили, что рушится одно из построенных им зданий и необходимо, чтобы он ехал на место происшествия.

Это последнее утверждение и впрямь похоже на правду. Кристи был инженер-строитель, и здания у него рушились сплошь да рядом.

Хлоя, искренне расположенная к Джералдин, жалела ее, соглашаясь с Грейс, что Кристи женился на этой добропорядочной, приличной молодой женщине с единственной целью — закрепить за собой детей. И хотя Джералдин в ту пору явственно обнаруживала невозмутимое и снисходительное самодовольство бездетной, незнакомой с судами жены, уверенной, что любые трудности, будь они матримониального, социального или политического свойства, легко решаются, стоит лишь проявить немного доброй воли, чуточку здравого смысла и самую малость сдержанности, Хлоя знала, что жизнь и время ее от этого излечат.

Так и получилось. Как только детей благополучно и надежно отдали на попечение отца и его новой жены и Грейс отказалась от каких бы то ни было притязаний на них, Кристи выгнал Джералдин, подверг ее долгому и унизительному бракоразводному процессу и сочетался однодневным браком с нестяжательницей в теории и хапугой на практике Калифорнией, а Джералдин осталась в итоге с двумя приемышами, которых не слишком любила и не в состоянии была содержать, и уж никто больше не слышал от нее высказываний вроде «Нет плохих детей, есть плохие родители» или «Каждый — творец своего счастья», отчего она, как человек, сильно выиграла.

К тому времени, как официант забирает у них пустые тарелки, в «Итальяно» почти безлюдно. Марджори, невзирая на это, изучает меню и заказывает себе с Хлоей сладкий крем сабайон. Никогда не сдается, думает о ней Хлоя, никогда не щадит себя. Набивается на неприятности затем, чтобы после их преодолеть. Вечно, словно в губительном омуте, барахтается в кромешной гуще чрезвычайных происшествий, того и гляди пойдет на дно, то захлебывается, то опять всплывает на поверхность, возмущенно отдуваясь, упорно отказываясь протянуть руку и схватиться за спасательный круг.

— Как твоя мама? — осведомляется Хлоя. Элен первая столкнула Марджори в омут, потому-то она и не желает выбраться из него.

Ну да. Вот послушайте ее.

— Мама? Великолепно! — говорит Марджори. — Ей на будущей неделе исполнится семьдесят. А в том месяце про нее напечатали в «Боге». Ты не видела? Неужели? Я уверена была, что ты читаешь «Вог». Она устраивает фешенебельные обеды для политиков, которые предпочитают мальчиков девочкам. Все очень лихо и с душком. Не знаю, отдает ли она себе отчет в том, что происходит, но для старушек немало значит, когда их замечают и ценят — верно? — и они обожают друг друга среди цветов, за кружевными скатертями и «петухом по-тунисски», приготовленным бесподобным маленьким Сулейманом, которого вывезли с Босфора.