Арман Лану - Майор Ватрен

В мастерской послышались шаги. Это вошел помощник Ватрена капитан Гондамини, которого они прозвали в сороковом году «Неземным капитаном». Гондамини еще ни разу не был в театральном бараке. Будучи выпускником военного училища, он презирал все эти штатские развлечения. Он жил вместе с майором Ватреном в одном из бараков, предназначенных для пожилых офицеров. Эти бараки называли «Богадельней престарелых капитанов». Офицеров поселили там по четыре человека в маленьких комнатушках.

При появлении Гондамини Франсуа машинально встал.

— Убит сын майора, — сказал Гондамини. — Майору только что стало это известно из письма.

Все знали, что у Ватрена есть сын, младший лейтенант, служивший в мотомехдивизионе. От него ничего не было с июня 1940 года.

Офицеры, пораженные этим сообщением, наскоро привели себя в порядок, чтобы ставшая обычной небрежность в одежде не слишком нарушала устав. Камилл, Параду и декоратор смущенно переглянулись. У Франсуа сжалось горло. Это было ужасно. Бесконечное ожидание, постоянная озабоченность, аскетический образ жизни этого старого угрюмого офицера… Он даже музыку не желал слушать, говоря: «Я всегда любил только военную музыку. Я вроде полковой лошади».

— Я условился встретиться с другими офицерами батальона возле барака майора, — сказал «Неземной капитан». — Вы застанете меня там, господа.

Господи, какая злая насмешка таилась в том, что этому дипломированному кадровику приходилось утешать человека, потерявшего сына!

В Темпельгофе было шесть офицеров из бравого батальона. Унтер-офицеры и рядовые этого батальона уже давно расстались с ними и содержались в солдатских лагерях. Когда Франсуа вышел из театрального барака, солнце клонилось к закату в той стороне, где находился Берлин и Штеттин. Южный ветер по-прежнему обвевал деревянный городок мягким теплом, идущим из Болгарии, Румынии, Греции. Южный ветер коснулся ледяных узоров на окнах, и его чудесное тепло спугнуло их, также как оно спугнуло диких птиц. В сущности, Эберлэн думал о бегстве, как ласточка думает о перелете!

Они остановились возле барака майора, похожие чем-то на смущенных заговорщиков. Одного человека не хватало: он задержался в первом блоке.

Сын Ватрена погиб в Эльзасе, в десятых числах июня, когда батальон его отца был взят в плен. Обстоятельства его смерти остались неизвестны. «Неземной капитан» читал письмо и уточнил:

— Он погиб, вероятно, в то же время, что и Пофиле. Как раз тогда, когда наш батальон попал в плен.

Субейрак вспомнил майора Ватрена в жаркие июньские дни сорокового года таким, каким он увидел его после разведки ветряка, вспомнил его все возраставшую замкнутость и пассивность во время агонии бравого батальона. Он почувствовал себя ближе к этому человеку.

— Самое неприятное, — сказал своим бесцветным голосом Гондамини, — то, что первое письмо потерялось. Майор сейчас получил второе, в котором говорится о смерти его сына, как о факте уже известном.

На «Неземном капитане» был безупречный мундир — поношенный, но безупречный. Ему недоставало только стека, чтобы походить на картинку из журнала военных мод. Он похлопал кончиками перчаток по брюкам галифе сомюрского покроя, уже не новым, но прекрасно сшитым.

— Боюсь, он не вынесет. Еще крепок, но рассудок может сдать…

Солнце зашло. Вечерняя тень распространялась очень быстро, но земля еще была освещена рыжеватым, причудливо рассеянным светом, идущим словно изнутри. Земля казалась розовой, необычно освещенной. Вокруг лежало еще много снега.

К ним подбежал еще один офицер — ему пришлось уйти с занятий по английскому языку, которые проводились в первом блоке.

Они не решались войти к Ватрену.

Великолепный пейзаж быстро покрывался фламандским лаком. Чистые четкие линии брейгелевских картин… Почему Субейрак так любил вечера? Радость, которую они доставляли ему, можно было сравнить с тем, что он испытывал у моря. Эта повышенная восприимчивость к природе появилась в нем лишь во время войны. Субейрак не подумал о простом объяснении — о детстве, о зеленом луче, которого он не переставал ждать…

— Ах, боже мой, — проворчал он с внезапным возмущением. — Что же в конце концов можно сказать человеку, потерявшему сына?

Они смущенно переглянулись. «Неземной капитан», казалось, утратил желание руководить операцией. Он внимательно оглядел Ванэнакера, Тото и Франсуа.

Тото негромко заметил:

— С-с-странно, такие световые эффекты можно наблюдать в этот час в горах, в Швейцарии. Снег делается красным. Словно в театре.