Арман Лану - Майор Ватрен

Теперь его мучения прекратились.

Субейрак взял руку Пуавра. Она была холодна и не гнулась. На безымянном пальце, рядом с обручальным кольцом, Франсуа увидел самодельное алюминиевое. При слабом свете затемненного электрического фонаря Субейрак увидел на своем пальце точно такое же кольцо. Пуавр смастерил эти два кольца из обломка самолета, принадлежавшего прославленному английскому летчику Кобберу, который был сбит в марте. Пуавр выточил их тогда напильником, сделанным из своего швейцарского ножа, и сказал лейтенанту:

— Нужно будет изготовить еще одно для моей жены.

Франсуа снял с пальца покойного оба кольца, обручальное и алюминиевое, связал их веревочкой и положил в бумажник для жены Пуавра.

Пуавр! Вестовой был его лучшим товарищем, несмотря на разницу в звании и социальном положении. Перед Франсуа лежало мертвое тело, но он не мог думать о Пуавре как о покойнике. Он представлял его себе на привалах, в Вольмеранже, вспоминал, как тот любезничал с лотарингскими девушками, — вестовой был воплощением их мечты о голубоглазом блондине.

Шел третий месяц войны; их часть стояла у Валансьенна. Солдаты нервничали: вблизи — родные места, а отпуска отменены. В то воскресенье Пуавр, с большим трудом взяв себя в руки, целый день бродил по виноградникам, по полям, засеянным люцерной и свеклой. А вечером, прекрасным осенним вечером, он явился в сад, где Субейрак беседовал об искусстве с капитаном Леонаром. Пуавр принес огромное яблоко.

В его протянутой руке оно так и сияло — круглое, румяное, спелое.

— Я скучаю по жене и по моему мальцу, вот я и пошел и стал искать для вас самое лучшее яблоко, чтобы не думать о них.

В цветущем саду Пуавр стоял перед Субейраком и капитаном. Солнце бросало свои лучи на его затрепанную форму, и. казалось, человек сейчас заговорит с птицами.

Субейрак взглянул на умершего и стиснул зубы, чтобы не разрыдаться.

Когда молодой офицер вернулся на кирпичный завод, надеясь забыться сном и уйти от мертвых и от живых, он нашел майора и «Неземного капитана» в компании батальонного адъютанта и писаря. При резком свете лампы они напоминали вырезанных из дерева святых, неизвестно почему облаченных в мундиры, на которых чуть блестело потускневшее золото. Их лица были серьезны.

— Подойдите сюда, Субейрак, — сказал Ватрен. — Есть распоряжение из штаба. Вы можете идти, Гондамини. Субейрак вас заменит. Возьмите кальку.

Субейрак подчинился. Он ненавидел кальки, цветные карандаши — все это делопроизводство смерти. Вражеские части помечались красными, стрелками, указывающими направление ударов.

Ну вот, слева немецкое наступление идет на Шато-Порсьен, Авансон, Таньон с клиньями в районе Сервельского леса и леса Буше. Рота Каватини соприкасается с противником на своем левом фланге.

— С противником. Но, а как же… батальон Экема?

— Батальон Экема получил приказ отойти к Таньону и Шатле.

— Но дивизии, которая была слева, ведь больше нет!

— Я… не знаю. Я ничего больше не знаю.

Майор опустил глаза; его указательный палец начертил на карте линию прорыва немецких войск — Шато-Порсьен, Авансон, Шатле…

— Ретурн, — сказал он вполголоса.

Это была речка, текущая параллельно реке Эн, в десяти километрах за их спиной!

Ощущение оголенного слева фланга, которому угрожает штык, то самое болезненное и уже испытанное им ощущение непреодолимого головокружения над пропастью снова овладело Субейраком. «Зов бездны, как сказано у Паскаля», — подумал он и горько усмехнулся над своими профессиональными ассоциациями.

Он собирался обозначить стрелками движение немцев к опорным пунктам батальона, но Ватрен сказал:

— Не надо. Не нужно стрелок в этом направлении. Пусть все они смотрят на юг, прямо на юг. Как будто нас не существует .

— Это означает, — сказал лейтенант, — что они обошли нас слева?

— Да, — ответил майор

И Старик произнес наизусть, как прилежный ученик:

«Каждая деревня должна представлять собой замкнутый опорный пункт. Всякая часть, которую обошли бронированные вражеские орудия, должна во что бы то ни стало продолжать сопротивление и выполнять свое назначение… Следовательно, если укрепления нашей пехоты останутся нетронутыми после проникновения в наш тыл танков противника, последний, несомненно, окажется в проигрыше». Все ясно! И вот почему я получил из штаба полка приказ повернуться фронтом к западу.

— К западу!