Арман Лану - Майор Ватрен

Нужно признать, что эта смена произвела неожиданно комическое впечатление. После перехода, продолжавшегося четыре ночи, бравый батальон явился совершенно свеженьким с севера, из родных мест, и застал на своих позициях полк, состоявший из южан. Место расположения полка напоминало грязный, кишащий людьми постоялый двор, пахнущий лошадьми и цыганским табором. Разумеется, солдаты бравого батальона стали искать причину беспорядка и грязи не в войне — это они поняли лишь потом, — а в нечистоплотности южан.

— Ну вот, — продолжал Субейрак, прихлебывая малиновую настойку автоматчиков, — мои зебры сменили взвод, который охранял Киршвейлер. Один из моих парней, милейший Пуавр, очень вежливо спрашивает одного каталонца: «А ты, друг, откуда сам-то?» — «Чего? Никак не возьму в толк, чего ты говоришь?» [11] В последующем диалоге один из собеседников изъясняется с южным акцентом, другой — с северным, и потому они друг друга не понимают. — ответил тот. «Я спрашиваю, сам-то ты родом откуда?» — «Чего? Ей-богу, ни черта не понимаю, чего он говорит!» При этом они с подозрением посматривают друг на друга, точь-в-точь, как мои стрелки и ваши автоматчики, господин капитан. Тогда я вмешался: «Он тебя спрашивает, из каких ты мест». — «А-а, вон что, черт его дери! Я из Сербера!» — «Ну? Так ты наверняка знаешь Вандарема, Карлоса Вандарема?» — «Ну еще бы, господин лейтенант, конечно знаю, он экспедитором работает!» И мои солдатики с удивлением смотрят на это чудо, как их лейтенант разговаривает с черномазым цыганом, причем он понимает их и они понимают его.

— Да, это смешно, — сказал Бертюоль.

— Самое смешное во всем, господин капитан, это Пуавр. У него был очень удивленный, растерянный и вместе с тем заносчивый вид. Он подошел ко мне и сказал: «Я никогда не смогу понять, чего они там болтают, и не смогу с ними говорить — они, наверное, так и не выучатся по-французски, эти ребята!»

Все от души засмеялись.

— Вы в ударе, Субейрак, расскажите еще что-нибудь. А потом пойдем спать, если майор к этому времени не вернется.

— Хорошо, сказал Субейрак. — Речь пойдет как раз о майоре. После того как мы сменили каталонцев, я стал оборонять Киршвейлер — разумеется, теоретически. Одно отделение расположилось в конюшне. Там же был и мой КП. Однажды к нам вдруг вваливаются «Неземной капитан» и Ватрен. В этот день стоял собачий холод, но мои зебры сидели в одних фуфайках, и в нашей конюшне пахло хорошо зажаренной курятиной. Ватрен был похож на сеттера, который напал на след выводка куропаток. «Ручаюсь, — говорит Гондамини, — что ваши люди развели огонь». «Похоже на то», — говорит Ватрен с кисло-сладким видом. «Господин майор, это возмутительно, ведь их могут увидеть с воздуха!» Это уже было нечестно: мои зебры умеют замаскировать огонь.

— Спрашивается, что ваши зебры не умеют замаскировать, кроме малиновой настойки, — заметил Бертюоль.

Капитан автоматчиков снова наполнил крепкой настойкой бокалы, предназначавшиеся для вина. Запах ягод разнесся по дому присяжного поверенного.

— Продолжайте вашу поучительную историю.

— Ватрен опустил нос книзу, чтобы не слышать запаха жареной курицы, а «Неземной капитан» от злости стал белым, как простыня, и зашипел: «Субейрак, вы в самом деле сумасшедший, буйнопомешанный».

Рассказ был забавным — Субейрак отлично подражал манере Гондамини:

— «А противопожарные предосторожности? А? Где ваш противопожарный караул? Лучше уж не спрашивать!» Само собой, что о противопожарном карауле я не подумал. «Слушайте, мой друг, в конце концов где у вас голова? Если произойдет пожар, как мы будем тогда сдавать помещения…»

— С-с-сдавать помещения? — не понял Тото.

— Вот именно, — пояснил Субейрак, — сдавать помещения гражданским владельцам. Вот о чем думал «Неземной капитан» 20 декабря 1939 года! Он был возмущен! Солдаты тоже возмущались, но по другим причинам. Тогда Гондамини взял ведро с водой и пошел к печке. Признаюсь, что печка была не очень надежна, так как ее сложили мои зебры. Но интереснее всего, было наблюдать за майором. Если допустить мысль, что майору Ватрену когда-либо хотелось смеяться, то это было именно тогда.

— Маловероятно — сказал Дюрру.

— Короче говоря, Ватрен остудил пыл капитана. «Что ж, — сказал „Неземной капитан“, — если на нас наскочит кто-нибудь из дивизии, господин майор, будет настоящая драма. Пожар это не шутка. Начнутся докладные, расследования». Я пошел к окну, взял термометр, который там охлаждался, принес его и положил на стол. Гондамини посмотрел — минус пятнадцать. Майор вырвал термометр у него из рук и отдал его мне. Немного погодя он сказал мне: «Лейтенант Субейрак, капитан Гондамини прав, мне следовало бы посадить вас под арест».