Аугуст Гайлит - Новеллы

- Лошадка моя в стойле стояла, обыкновенному волку и не вытащить. Это все оборотни. В дом не зашли, меня не тронули. А могли бы сонного загрызть, ведь я — старый человек, не вижу ничего и не слышу. И овцу не тронули — лошадь им понадобилась, облезлая моя коняга!

Тут старик подымает голову, в его глазах зажигается злоба. Да как закричит:

- Эх, парень! Дурное дело ты сделал! Будь проклят до конца своих дней, господи, прости старика! Чтобы не было тебе никогда ни покоя, ни радости! Неужто есть больше нечего, что ты оборотнем ходишь, скотину губишь? Пришел бы как человек, я бы своей рукой, своей старческой рукой наскреб тебе муки, все бы отдал до последней крупиночки — небось, хватило бы тебе на хлебушко! Но ты приходишь посреди ночи в звериной шкуре, крадешься, как тать. - Иисус Христос, единого Бога единый сын! - кричу я над своей околевшей лошадкой, - что мне теперь делать? Я стар и слеп, нет у меня ни одной родной души, все померли, один я остался — как теперь быть. Грех, сынок, великий грех!

Не ври, Кристьюхан! - воплю я. - Не ходил я оборотнем к тебе, да и не умею я этого!

Но старик не слушает. Голова его опускается, злоба в глазах гаснет. Он несчастен и беспомощен. Долго и надрывно кашляет, потом оборачивается к отцу и говорит с укором:

- А ведь мы соседи с тобой. Много ли добра нажили! Всегда малым довольствовались, ползали по кочкам, как червяки, с пустым брюхом, голые и босые. И все же честно жили, оборотнями не бегали. Теперь вот вырастил сына, вымахал он большой и сильный, мог бы жить тебе на радость — так нет! Оборотнем ходит — богатых не трогает, далеко не ходит — под боком берет, последнее отнимает! Грех, сынок, большой грех!

- Так вот почему его ночью дома не было! - роняет отец.

Смотрю на него и злость закипает у меня в груди.

- Не ври, - кричу я. - Ты очень хорошо знаешь, что я всю ночь дома был и никуда не отлучался!

- Вот они какие, - вставляет Кристьюхан. - Сделают черное дело, а признаваться не хотят. Зря запираешься — напрасно я говорить не стану — старая Улла сама мне сказала. Ходил к ней, спрашивал, упрашивал. Долго она колдовала, чего только не делала — на огонь плевала, на золу дула, потом покачала головой и сказала, что ничего не попишешь, все знаки на Энрика указывают. Энрик прошлой ночью все возле дома кружил, он и зарезал твою лошадь. Все следы туда ведут. Так сказала старая Улла. А еще она сказала, что парня нужно наказать, в болото загнать, в кипящей смоле выварить. Для ведьмы секретов нету, она как по книге читает про наши дела и помыслы. Ну я и поспешил сюда, да только теперь горю не поможешь.

- Врет она! - кричу я. - Врет старя ведьма!

- Ведьма не может врать, - возражает Кристьюхан.

- Значит, Улла сама ходила, - продолжаю вопить я. - Сама кружила по болоту, она и раньше этим занималась! Кто ж не знает, сколько бед натворила злая старуха! Иначе откуда у нее такое богатство?

- Где уж ей теперь, - отвечает старик. - Она же старая и слепая, какой из нее оборотень!

Что я должен был сказать, чтобы мне поверили, какие слова найти, чтобы снять с себя подозрение? Слова у меня робкие и бессильные, словно я сам себе не верю. Уж лучше быть зверем гонимым, скрываться в болоте, чем жить среди людей. Люди — самые лютые хищники, их глаза умеют скрывать грехи. В душе таиться кровожадный убийца, а на губах играет невинная улыбка.

Отец встает с постели начинает понемногу осваиваться. Он подозрительно смотрит на меня и качает головой. Хотя я вижу по его насмешливым глазам, что он наслаждается моим несчастьем.

Во дворе толпятся женщины, заглядывают к нам в окно. Они любопытны и злы, но войти боятся. Трещат, как сороки. Заметив меня, бросаются к окну и тут же с воплями разбегаются.

- Оборотень, оборотень! - кричат они.

- Кристьюхан, - говорю я, - Улла врет. Должно быть, неспроста она это делает. Она ненавидит меня и хочет моей погибели. Ищи оборотня в другом месте.

И снова старик подымает голову, и его глаза наливаются кровью.

- Не отпирайся, парень, - кричит он гневно. - Это ты убил!

- Лучше признаться, чего уж там скрывать - издевается надо мной отец.

Мне нечего больше сказать.

Я выскакиваю за дверь и бегу к Улле. Хочу схватить ее за горло.

Но ведьмы не оказывается дома.

- Хундва, - говорю я. - Маленькая лохматая Хундва, бежим со мной! Они говорят, будто я оборотень, будто я зарезал лошадь Кристьюхана. Я не хочу больше с ними жить, они для меня хуже смерти. Я в болото хочу бежать, в лес, куда глаза глядят. Только бы избавиться от них, выбраться из этого гадючника. Хочу расти свободно, как дерево, подставив ветру широкие ветви. Хундва, моя Хундва, бежим со мной. Я знаю такие места далеко отсюда, где нас не надет ни один ургвеэсец. Там широко раскинулись поля, волнуются реки, сияет солнце. Здесь ты быстро увянешь, как дрожащий листок на осеннем ветру. Почему ты не хочешь идти со мной, Хундва?