Сурат - Автопортрет с отрезанной головой или 60 патологических телег

В схватке с брахмонстром Артур Черепахин терпел сокрушительное поражение, ибо победить брахмонстра может лишь тот, кто не догадывается о его существовании. В каком-то смысле брахмонстр и был этой догадкой, а не просто чудовищем, равнодушно пожирающим человеческие жизни. И хотя его неслышное чавканье присуще каждому человеку, оно не имеет реальной силы над тем, кто ничего не подозревает в своем простодушии. Знание о брахмонстре не позволяет восстанавливать дефицит сожранной им живой плоти, и печальный этот опыт приносит новое знание, которое, в конце концов, полностью аннигилирует человека.

Когда Артур спросил брахмонстра в частной беседе, по какому праву он питается людьми, тот без обиняков ответил цитатой из гоголевского “Тараса Бульбы” — я их породил, я их и кончаю. Артур всегда питал недоверие к теории Дарвина, но реальность оказывалась еще хуже — обезьяны были действительно в чем-то близки людям, но брахмонстр представлял собой нечто настолько чуждое человеческой природе, что сама мысль о родстве с ним вызывала у Артура приступ тошноты. Артур совершенно не помнил своего появления на свет из бездонной утробы брахмонстра, но зато хорошо помнил первые укусы чудовища, которые он ощутил еще в детстве. Как-то раз, уже лежа в постели, его навылет пронзила бестактная, как и все непрошеные гости, мысль — неужели это все происходит со мной? Неужели это и есть я? Неужели все это — реально? Вскоре рана от укуса зажила, но серия новых укусов не заставила себя ждать. Лишь неустойчивость памяти и детское легкомыслие, не позволяющее сосредоточиться на досадном инциденте, служили исцеляющим бальзамом, заживляющим кровоточащие раны.

Когда с правом на убийство все стало ясно, Артур спросил у брахмонстра, зачем ему нужны человеческие жизни? “Съев человека, я начинаю жить вместо него” — сообщил ему брахмонстр и откусил еще кусочек. Своими повадками брахмонстр чем-то напоминал летучую мышь, которая, прежде чем начать пить кровь из жертвы, впрыскивает ей в качестве наркоза немного своей слюны. У брахмонстра такой слюной была мысль о нереальности мира. Когда Артур хоть на секунду сосредотачивался на этой мысли, брахмонстр уже не казался ему таким страшным и отвратительным, а более продолжительное размышление придавало чудовищу даже возвышенные черты спасителя и главного избавителя от всех жизненных казусов. “Лишь я реален, — вкрадчиво шептал брахмонстр Артуру на ухо, — весь мир — нелепая фантазия, промелькнувшая в моем сознании за миг до пробуждения…” У Артура хватило ума понять, что признание своей нереальности и смирение с этим признанием будет означать лишь то, что брахмонстр окончательно сожрал его жизнь и начал быть вместо него.

Сущностью брахмонстра было внимание. Брахмонстр внушал людям, что внимание является неотъемлемым человеческим качеством, в результате чего наиболее внимательные навсегда попадали в его сети. Истина открылась Артуру, когда ему было двадцать три года и он шел по пригородной трассе из пункта А в пункт Б со скоростью шесть километров в час. Внезапно поток внимания, луч которого выходил из центра артуровой головы и сканировал лежащий перед ним участок дороги от знака, ограничивающего скорость, до горизонта, ограничивающего землю (или, может быть, небо?), как бы изменил свой источник — теперь им был не центр в голове Артура, а пространство сверху и позади его идущей по гравию фигуры. Артур ощутил себя внутри чьего-то необъятного внимания, которое до сих пор только притворялось своим собственным, чтобы войти в доверие, а потом внезапно напасть сзади и, оглушив жертву одним ударом, одержать над ней предательскую победу. Артура спасло только то, что он уже догадывался о существовании своего вероломного врага и знал некоторые средства, смягчающие боль от его жестоких укусов. В таких случаях следовало повторять защитную формулу, молитву или мантру, но Артур из всех магических текстов знал только детский стишок про попа и его мертвую собаку. Этого, впрочем, было более чем достаточно — стишок был бесконечным, а смысл не имел никакого значения. Нужно было лишь сосредоточиться на тупом повторении строк:

Но не тут-то было. Брахмонстр тоже оказался не лыком шит — вместо спасительных строк он вложил в голову Артуру что-то совершенно невразумительное и, самое главное, ограниченное по тексту: