Кэтрин Мэнсфилд - Рассказы

Замок щелкнул, и чемодан раскрылся, будто зевнул беззубым ртом. На дне лежало зеленое кашемировое платье с узким кружевом на воротничке и рукавах.

— Подумать только! — произнесла она едва слышно. — Можно его взять, доктор?

Старуха не выказала ни изумления, ни даже радости, и доктор почувствовал себя разочарованным.

— Это платье Элен, — наклонясь к старухе, сказал он несколько громче обычного. — Воскресный туалет юной щеголихи.

— Потише, доктор, пожалуйста, я не глухая, — проговорила она. — Вроде точь-в- точь такое же. Недаром я утром еще сказала Анне, что оно обязательно найдется. — Она встряхнула слегка помявшееся от лежания в чемодане платье и оглядела его со всех сторон, — Так всегда бывает, только надо дать вещам время… Я давно это заметила. Счастье-то какое!

— Вы знакомы с Линдсеем, почтальоном? Язва желудка. Они вызвали меня к себе сегодня утром, и вдруг Лина приносит это платье. Будто бы Элен подарила ей его по дороге в школу. Она говорит, что Элен достала его со дна сумки и оно было завернуто в школьный фартук. К тому же она слышала, как Элен заявила, будто мама велела его кому-нибудь отдать, потому что оно ей не годится. Я увидел дыру и сразу вспомнил о вчерашней «задачке», как выразилась миссис Карсфилд. И меня осенило. Я взял у них платье, прикупил у Клэйтона немного материала и заставил Берту, вы ведь знаете мою сестру, подновить его, пока я обедал. Я догадывался о том, что ждет сегодня Элен… Вот и подумал, вдруг вы сумеете ее перехватить до прихода Генри.

— Доктор, вы все продумали! — воскликнула старуха. — Я скажу, что нашла его в моих вещах.

— Теперь все зависит от вас.

— Элен к утру все равно забыла бы о порке, к тому же я обещала ей новую куклу… — Бабушка словно извинялась перед доктором, который, не выдержав, с силой захлопнул чемодан.

«Что толку было говорить со старухой, — подумал он, — Что она поняла? Зато теперь она может не покупать Элен куклу».

Комментарии Новые платья New Dresses, 1910 В 1909 г. Мэнсфилд вернулась в Лондон. Рассказ «Новые платья» был впервые опубликован в сб. Something Childish and Other Stories, в который, за исключением рассказа «Усталость Розабел», написанного раньше, вошли произведения Мэнсфилд 1910–1920 гг., не включенные в сб.: In a German Pension. L., 1911; Bliss and Stories. L., 1920.

Ах, боже мой, это ужасно, что она едет ночью. Лучше днем, конечно, днем гораздо лучше. Но дама в бюро по найму гувернанток и слушать ничего не хотела:

— Вечерний рейс удобнее. В поезде вы займете купе для дам и будете там в большей безопасности, чем в любом заграничном отеле. Постарайтесь не выходить из вагона, не гулять по поезду и не забывать про дверь туалета. В Мюнхене вы будете в восемь часов. До отеля «Грюнвальд», как сообщает фрау Арнольдт, не более минуты. Можете нанять носильщика. Фрау Арнольдт приедет в шесть часов вечера, так что в вашем распоряжении целый день. Советую вам отдохнуть и освежить в памяти немецкий язык. Если проголодаетесь, пойдите в ближайшую кондитерскую и возьмите кофе с булочкой. Вы уже бывали за границей? Нет?

— Нет.

— Что ж, я всегда говорю своим девочкам, что лучше поначалу не доверять людям, чем доверять без оглядки. Гораздо безопаснее, если вы будете подозревать случайных знакомых в дурных намерениях, в таких случаях приятнее ошибаться. Звучит довольно грубо, но ведь о нас заботиться некому, верно?

В дамском отделении оказалось очень мило. Доброжелательная горничная разменяла ей деньги и укрыла ноги. Она лежала на жесткой кушетке с розовым рисунком и благодушно наблюдала, как пассажирки пришпиливали к валикам шляпы, снимали ботинки и юбки, открывали несессеры, заворачивали волосы на загадочные шуршащие комочки и, прежде чем лечь спать, повязывали головы вуалями. Бух, бух, бух. Безостановочно крутился винт корабля. Горничная прикрыла лампу чем-то зеленым и, подтянув повыше юбку, села возле печки с длинным вязанием. Над ее головой, на полочке, стояла бутылка с узким горлышком, из которого свешивались не помещавшиеся в ней цветы. «Мне очень нравится путешествовать», — подумала юная гувернантка и, разморенная теплом и легким покачиванием, улыбнулась.

Однако, когда пароход остановился и она вышла на палубу с корзиной в одной руке, пледом и зонтом — в другой, чужой, холодный ветер чуть не сдул шляпу с ее головы. Она посмотрела наверх, на мачты и перекладины, черные на фоне сверкающего неба, и вниз, на темную площадку, где стояли в ожидании чужие замерзшие люди. Она шла вместе с сонной толпой, из которой все, кроме нее, знали, куда им идти и что делать. Вдруг она испугалась. Совсем немножко… Ровно настолько, чтобы пожалеть… пожалеть, что теперь не день и рядом с нею нет ни одной из тех женщин, которые улыбались ей в зеркале, когда причесывались.