Кэтрин Мэнсфилд: Модный брак

Эта утончённая свежесть Изабель! Будучи мальчишкой, он после ливня с таким наслаждением забегал в сад и тряс над собой куст с розами. Изабель напоминала тот розовый куст: нежная как лепестки, блистательная и холодная. А он всё ещё оставался тем мальчишкой. Но ныне не побежишь в сад, не засмеёшься и не станешь отряхиваться. Снова тупая, неотступная боль в груди терзала его. Он вытянул ноги, отбросил бумаги в сторону и закрыл глаза.

— Что такое, Изабель? Что? — с нежностью спросил он. Они находились в спальне своего нового дома. Изабель сидела на расписном стуле перед заставленным чёрными и зелёными коробочками туалетным столиком.

— В чём дело, Уильям? — Она наклонилась вперёд и её красивые светлые волосы упали на щёки.

— Ну ты же знаешь! — Он стоял посреди комнаты и чувствовал себя посторонним. С этими словами Изабель развернулась к нему лицом.

— О, Уильям! — с мольбой в голосе воскликнула она, вскинув копну волос. Пожалуйста! Пожалуйста, не дуйся и не делай трагический вид. Ты всё время говоришь, показываешь взглядом или намекаешь, что я переменилась. Только потому, что я познакомилась с близкими по духу людьми, стала больше общаться и мне всё стало ужасно интересно. Ты ведёшь себя так, будто я, — Изабель откинула назад волосы и рассмеялась, — погубила нашу любовь или вроде того. Это такой жуткий абсурд, — она прикусила губу, — и такая досада, Уильям. Ты упрекаешь меня даже за новый дом и прислугу.

— Изабель!

— Да, да, в каком-то смысле это так, — быстро заговорила Изабель. Ты считаешь, что они — дурное предзнаменование. О, я знаю, ты так думаешь. Я это чувствую, — мягко сказала она, — всякий раз, как ты поднимаешься по лестнице. Но мы не могли и дальше жить в той убогой лачуге, Уильям. Хотя бы будь практичнее! Чего ради — там даже для малых детей не хватало места.

Нет. Это было верно. Каждое утро, когда он возвращался из адвокатской конторы, он возвращался лишь для того, чтобы найти малышей и Изабель в конце гостиной. Они ездили верхом на леопардовой шкуре, наброшенной на спинку дивана, или играли в магазины за столом Изабель, служившем им прилавком. Или же Пэд сидел на коврике возле камина и изо всех сил копал маленькой латунной лопаткой. В это время Джонни стрелял по пиратам из щипцов. Каждый вечер их по очереди приходилось заносить на плечах вверх по узкой лестнице к старой толстой Нянюшке. Да, пожалуй, это была убогая лачуга. Белый домишко с голубыми занавесками и петуниями в ящике за окном. Уильям встречал своих друзей у двери со словами: «Видели наши петуньи? Они просто бесподобны для Лондона, как вы думаете?»

Но вот что глупо, совершенно удивительно, он даже не догадывался, что Изабель не была так счастлива, как он. Боже, что за слепота! В те дни он ни капли не замечал, что она и впрямь ненавидит неудобный домик. Не замечал, что она думает, будто Нянюшка губит детей, что она ужасно одинока, цепляясь за новых людей, новую музыку, картины и так далее. Если бы они не пошли на ту вечеринку в мастерской Мойры Моррисон… если бы Мойра Моррисон не сказала на прощанье: «Я собираюсь спасти вашу жену, эгоист. Она похожа на утончённую маленькую Титанию» {1} 1 ТИТАНИЯ (англ. Titania) — героиня романтической комедии У. Шекспира «Сон в летнюю ночь» (1595–1596), царица фей и эльфов. Имя Т. драматург заимствовал у своего любимого поэта Овидия. В волшебном лесу, населенном духами, кипят такие же страсти, как и в мире людей. Т. упрекает мужа, Оберона, за любовь к Ипполите. При этом она не желает расставаться с прелестным мальчиком-пажом, хотя прекрасно знает ревнивую натуру супруга. В свою очередь Оберон припоминает Т. все ее измены и грозит наказанием за строптивость. Ссоры царственных супругов немедленно сказываются на природе: смертные вскоре будут молить о наступлении зимы, ибо лето приносит им одни огорчения: реки выходят из берегов, седой иней выступил на пунцовых розах, вороны разжирели от падали. Т. сама говорит об этом Оберону, но из гордости не хочет уступать — тогда Оберон смачивает глаза спящей Т. соком магического цветка, пробуждающего любовь к первому встречному. Воспылав страстью к ремесленнику с ослиной головой, царица эльфов ласкает и ублажает его — это жалкое зрелище побуждает Оберона освободить от чар жену, которая воспринимает все случившееся как дурной сон. В какой-то мере Т. повторяет судьбу Катарины из комедии «Укрощение строптивой», но в данном случае трансформация происходит благодаря волшебству, а примирение Оберона с Т. знаменует собой возврат к утраченной гармонии — отныне эльфам не придется в страхе разбегаться по лесу. Образ Т. принадлежит к числу самых поэтических созданий Шекспира. В числе исполнительниц этой роли была великая английская актриса Вивьен Ли (1937). … если бы Изабель не уехала с ней в Париж… если бы, если бы…