Array Коллектив авторов - Притяжение Андроникова

«Слезой социализма» дом в шутку прозвали потому, что весь он был в подтеках, а с потолков в первое время падали крупные капли воды. В «Повести о том, как возникают сюжеты» А. Штейн рассказывает, что С. М. Киров «заметил как-то, проезжая по нашей улице имени Рубинштейна, что „Слезу социализма” следует заключить в стеклянный колпак, дабы она, во-первых, не развалилась и дабы, во-вторых, при коммунизме видели, как не надо строить».

Впрочем, тот же А. Штейн с полным основанием утверждает, что «в наивности, в нелепости, в неудобствах нашей „Слезы социализма” было нечто молодое, исполненное прелести и обаяния, и неповторимое». В сущности, о том же самом пишет в «Дневных звездах» и О. Берггольц: «Хороший дом, нет – отличный дом, нет, самое главное – любимый дом! В нем всегда зимой было светло и тепло, а какие хорошие коллективные вечера отдыха у нас были: приходил и пел свои песенки Борис Чирков – живой Максим из „Юности Максима”, показывал нам новые работы свои Бабочкин – живой Чапаев, – обе картины только что вышли тогда». Самое главное состояло, разумеется, в том, что все были молоды.

Самому старшему из нас – Юрию Либединскому – еще не исполнилось тридцати пяти, а подавляющему большинству было далеко и до тридцати. Ольге Берггольц, например, было двадцать два.

Вероятно, поэтому годы, связанные с домом-коммуной на улице Рубинштейна, 7, живут в памяти каждого из нас, как исполненные неизъяснимой привлекательности, как годы, когда завязывались дружбы, которым впоследствии суждено было пройти сквозь десятилетия, как годы первых литературных удач и неудач, как годы начала, а что может быть в жизни поэтичнее, чем всякое начало – начало дружбы, начало любви, начало судьбы… Слушая сейчас, в июне 1968 года, устные рассказы Ираклия Андроникова, я вспоминал, как впервые услышал эти рассказы тридцать пять лет назад в «Слезе социализма».

А. Штейн пригласил нас с И. Гринбергом послушать некоего Ираклия Андроникова, который великолепно рассказывает. Я первый раз слышал об Ираклии Андроникове и ломал себе голову: что он рассказывает? О чем? Мы собрались почему-то не в сравнительно просторном рабочем кабинете, а в прихожей, под лестницей, вокруг маленького столика, стоявшего возле кушетки.

Хозяин встретил гостя как старого знакомого.

С И. Гринбергом Андроников, оказывается, учился вместе на Высших государственных курсах искусствоведения при Государственном институте истории искусств. Они тут же предались воспоминаниям и долго говорили о том, как подготовили в семинаре А. М. Астаховой по русской литературе XIX века коллективный доклад об «Арзамасе» и «Беседе любителей русского слова».

Видя Ираклия Андроникова впервые, я весьма смутно представлял себе, что нас ожидает.

А ожидала нас удивительная встреча с людьми, которых мы – хотя и издали – отлично знали: с писателем А. Толстым, артистом В. Качаловым, учеными Л. Щербой, В. Жирмунским.

На наших глазах худенький и необычайно подвижный – ему шел тогда двадцать пятый год – Андроников перевоплощался то в А. Толстого, то в Л. Щербу, и каждый раз мы поражались не только потрясающему сходству интонаций, но и необыкновенному тождеству внешних обликов, словно мы и слышали А. Толстого или Л. Щербу, и видели их.

И конечно, уже тогда Андроников рассказывал об Иване Ивановиче Соллертинском. Уже тогда рассказы о нем занимали совершенно особое место в его устном творчестве. Вероятно, с годами текст рассказов совершенствовался, обогащался, избавлялся от лишних подробностей, но образ Соллертинского сформировался уже тогда, чтобы затем пройти сквозь десятилетия и неизменно представать перед сменяющими друг друга поколениями слушателей Ираклия Андроникова.

Так неожиданно сомкнулись для меня вечер 1968 года на 1-й Аэропортовской в Москве и далекий ленинградский вечер на улице Рубинштейна.

За три с половиной десятилетия Ираклий Луарсабович Андроников стал известным ученым, популярным артистом. Его неутомимая деятельность следопыта и разведчика нашей культуры снискала ему подлинно всенародную известность.

Ираклий Андроников теперь уже не просто имя и фамилия, как тридцать пять лет назад.

Ираклий Андроников – это выдающееся явление советской культуры, целый комплекс представлений, неизбежно возникающий при упоминании этого имени у каждого сколько-нибудь интеллигентного советского человека.

Это и книги о Лермонтове, – одна из них, счастливо сочетающая в себе научную фундаментальность с подлинно артистическим блеском изложения, удостоена Государственной премии СССР; и собирающие огромную аудиторию выступления с устными рассказами в московском зале имени Чайковского, в Большом зале Ленинградской филармонии и в других крупнейших концертных залах страны. Это и увлекательные беседы о литературе и искусстве по радио и телевидению, и кинофильм с рассказчиком Андрониковым в главной и единственной роли, и все новые и новые поиски и находки. Поиски и находки – не это ли и есть самое главное? Пожалуй, нет. Самое главное – все-таки устные рассказы. Все-таки они!