Дэвид Лэнг - Древний Кавказ. От доисторических поселений Анатолии до христианских царств раннего Средневековья

Отметим, что советские археологи уделяли много внимания не только анализу металлических артефактов, но также классификации костей животных из многочисленных мест раскопок. На основании этого они составили общую теорию образа жизни людей в 3-м тыс. до н. э. и изменений в моделях поселений. Они также попытались трактовать косвенные свидетельства, касающиеся религии. Ведь имеется достаточно свидетельств для понимания погребальных обычаев по крайней мере части древних людей, населявших эту обширную культурную зону.

О. М. Джапаридзе, Т. Н. Чубинишвили и Б. Пиотровский представили собственные объяснения изменению соотношения костей крупного рогатого скота, овец и коз. Ранние поселения, существовавшие до подъема ранней закавказской культуры, были в основном расположены на равнинах и зависели в первую очередь от земледелия. Так было и в начале 3-го тыс. до н. э., но потом начались перемены. В ранних поселениях в целом преобладал крупный рогатый скот. В Кулбакеби его было около 80 % от общего количества, а овец и коз – только 16 %. Но проведенные в 1927–1928 гг. раскопки поселения Элар показали преобладание костей овец и коз относительно других животных. Тому возможно следующее объяснение: рост населения на равнинах привел к активному освоению горных районов. Там началась вырубка лесов, создавались горные пастбища, более подходящие для овец и коз, чем для крупного рогатого скота. Исчезновение лесов, в свою очередь, могло привести к некоторым климатическим изменениям в виде уменьшения количества осадков, и маленькие расположенные недалеко друг от друга равнинные деревни начали стремительно нищать. Жители, особенно в Грузии, покидали их и уходили в горы, где осадков было больше. Особое значение в хозяйстве приобрел сезонный перегон скота, что подтверждают остатки летних стоянок, найденные на осетинских горных пастбищах, располагавшихся в регионе, через который проходили пути из Грузии на север через Главный Кавказский хребет. Здесь в гроте Шау-Легет, находящемся на высоте 1500 м над уровнем моря, найдены жернова, керамика и подставка для горшков из обожженной глины. Вероятно, их спрятали в конце одного из летних сезонов, но больше не воспользовались [150]. Тесная деревня на холме в центре долины перестала быть типичным местом обитания человека. Хотя археологи находят много свидетельств, демонстрирующих непрерывность занятости жителей поселений (например, армянская деревня Харидж, недалеко от Артика) и промышленных «городов» (Мецамор), тем не менее в целом данные всесторонних исследований поддерживают теорию перехода от пахотного земледелия к скотоводству. Многочисленные фигурки животных, обнаруженные в процессе раскопок поселений ранней закавказской культуры, вполне могут не иметь никакого религиозного или ритуального значения и быть всего лишь игрушками. Но какова бы ни была цель тех, кто сделал эти фигурки, они показывают важность скотоводства в жизни людей. Непрерывность существования поселений во 2-м тыс. до н. э. очевидна не везде. В Восточной Анатолии число все еще занятых тогда поселений рассматриваемой культуры за пределами региона Малатья – Элязыг оказалось небольшим. И Яник-Тепе после окончания периода III той же культуры был покинут. Но присутствие нескольких, сильно поврежденных более поздними рвами и стенами культурных слоев, лежащими поверх лучше сохранившихся слоев этого периода, предполагает, что там эта культура существовала почти до середины 2-го тыс. до н. э. Население если не уменьшилось, то находилось в движении. И какими бы ни были вызвавшие его факторы, экономическими или политическими, перемены, несомненно, были. Самостоятельные деревенские сообщества оказались менее приспособлены к духу эпохи расширявшихся коммерческих контактов, которые в периоде III, как отмечалось выше, привели к прогрессу в металлургии. В целом объяснить наступавшие в хозяйстве преобразования можно только экономическими факторами (хотя их непосредственные причины и остаются неясными), а не миграцией или насильственными потрясениями, вызванными завоеваниями неких пришельцев.

То, что люди ранней закавказской культуры верили в нечто вроде загробного мира – аналогичное верование было характерно для всех доисторических народов, – представляется очевидным, хотя количество захоронений не везде велико. Ни одного не было найдено в Яник-Тепе, где кладбище, очевидно, находилось за пределами деревни. При раскопках Квачхелеби и Шенгавита захоронения обнаружили и внутри поселений, и рядом с ними. В Квачхелеби под полом одного из домов оказались три захоронения, два одиночных и одно двойное, но они относились к более ранней дате [151]. Коллективные захоронения имелись в Шенгавите, где могилы были прямоугольными и в каждой находились останки десятков людей. Археологи считают, что эти захоронения периодов I и II не подтвердили факта существования различий в социальном статусе или богатстве усопших. Среди найденных там вещей упоминаются керамика, медные и каменные артефакты – оружие и личные украшения. Однако к периоду Шенгавит IV стали очевидны свидетельства различий классовой принадлежности и богатства [152]. В Эларе археологи обнаружили каменные гробницы и простые земляные ямы [153]. Керамика из Эрниса, что на озере Ван, была найдена в выложенных камнем гробницах (предположительно, им обкладывались ямы). Очевидно, это характерный метод погребения в данной культурной зоне. В процессе раскопок 1966–1967 гг. артефакты ранней закавказской культуры обнаружили в захоронениях, находившихся у села Лчашен (Севанский район Армении).