Брассай - Разговоры с Пикассо

Я рассказываю историю о выставленном на продажу Эль Греко, о котором Пикассо, сравнив его со своим Матиссом, высказался так: «Нет, мне решительно больше нравится мой Матисс!»

Д.-А. КАНВЕЙЛЕР. Да, Пикассо частично излечился от своей великой страсти к Эль Греко. Художник из Толедо, безусловно, имел на него огромное влияние, но по мере того как талант Пикассо развивался, он отходил от Эль Греко и приближался к Веласкесу, которого сегодня, я думаю, можно назвать самым любимым его живописцем… Он продолжает любить некоторые портреты Эль Греко, но полотна со сложной композицией ему нравятся все меньше… Что же до меня, то я по-прежнему продолжаю любить Рембрандта… Ставлю его выше и Эль Греко, и Веласкеса. Помимо его достоинств как живописца в нем есть человеческое тепло – лучезарное, ни с чем не сравнимое. И что бы ни говорили и ни думали сегодня, в моих глазах это главное преимущество… Пикассо этим качеством обладает тоже…

Я замечаю на это, что Сабартес не разделяет восхищения Пикассо по отношению к Матиссу.

Д.-А. КАНВЕЙЛЕР. Здесь все просто. Для Сабартеса нет, никогда не было и не будет других художников, кроме Пикассо. Он для него не просто самый лучший художник всех времен, он – единственный… Кстати, как Сабартес поживает? После своего паралича, весьма опасного в этом возрасте, он восстановился быстро и почти полностью. Разумеется, часть тела его не очень слушается, но он крепок духом и увлечен своим делом. Я недавно обедал у него. Он только что вернулся из Барселоны: там существует Музей Пикассо, который ему очень дорог…

Пока я фотографирую, Канвейлер просматривает газеты и вдруг восклицает:

– Умер философ Гастон Башляр… Ему было семьдесят восемь, как и мне. И родились мы в 1884-м почти одновременно: он 27 июня, а я 25-го…

Когда я ухожу, Канвейлер не допускающим возражений тоном приглашает меня в следующее воскресенье к себе на обед в Сент-Илер, возле Шало-Сен-Мар: «Мишель и Зетта – Луиза Лейрис с мужем – очень сожалели, что не смогут прийти. Они в Африке, там проходит этнографический конгресс. Их вы увидите, когда они вернутся…»

К Даниэлю-Анри Канвейлеру мы отправились пораньше. В последние дни погода стояла пасмурная, неприятная, и я думал, что это надолго. Но в тот день на небе не было ни облачка, и лучи южного солнца щедро залили своим светом пейзаж по обе стороны дороги. Поместье Канвейлера – «Приёре» в Сент-Илер, недалеко от Этамп – великолепно расположено: на холме, откуда в долину ведет тополиная аллея. Внешний двор, прилегающий к развалинам бенедиктинской часовни, сплошь увитой плющом, приберег для нас сюрприз. Там высилась громадная скульптура, высотой в пять-шесть метров: что-то вроде гигантского насекомого, только что вылупившегося из куколки. Рядом на лужайке валялись остатки деревянной опалубки. Судя по всему, это произведение Пикассо. Пока не ушло солнце, я делаю несколько снимков, и в этот момент открывается маленькая дверь, соединяющая внешний двор с внутренним, и появляется хозяин, свежий как розан. Он озадачен присутствием нашей собаки Фуэго: его боксер Дина весьма нелюбезна с гостями.

Д.-А. КАНВЕЙЛЕР. Эта скульптура поначалу предназначалась для Осеннего салона. А потом мы передумали. Я поставил ее здесь, здесь она и останется. Установка только что закончена, всего две недели назад, а работы продолжались около месяца. Сначала пришлось делать опалубку, скульптура сделана из армированного бетона. Для нее требовался прочный постамент: вес ее – несколько тонн. Скульптор – норвежец, Карл Несжар, он сам придумал и технику, и материал – гравий, смешанный с цементом. Снаружи поверхность изваяния гладкая, но если ее подвергнуть пескоструйной обработке, гравий обнажится и, вместо гладких и светлых поверхностей, возникнут голубоватые зернистые. Интересно было смотреть на этого норвежца, когда он – в шлеме, как марсианин – брал в руки свое фантастическое оружие… Дуглас Купер тоже хотел бы установить одну из этих гигантских статуй Пикассо, прозванных «Ангелами», в своем поместье в Юзесе.

БРАССАЙ. Пикассо рассказывал мне об этом норвежском скульпторе и показывал макеты дома в Барселоне с большим количеством гладких поверхностей из цемента, на которых предполагалось выгравировать настенную роспись.

Д.-А. КАНВЕЙЛЕР. Этот дом уже построен, по той же технологии. Речь идет об изогнутой поверхности высотой в четыре метра, покрывающей угол здания. Производит потрясающее впечатление…