Татьяна Шаляпина - Угодный богу

Внезапно все смолкло. Всхлипывая и растирая слезы и кровь по грязному лицу, он побрел в направлении дворца, видневшегося среди низких построек Хаттуса. Плечи мальчика вздрагивали, а полуоторванный лоскут, подобно хвосту, волочился за ним следом.

Местечко, где пересекались караванные пути, находилось поблизости от Великой Желтой реки. Через три столетия на этом месте вырастет город Лоян, впоследствии – столица Китая, а пока здесь располагался рынок, ломившийся от обилия товаров. Недавно прибыл очередной караван, и шла бойкая торговля тканями и скотом, посудой и людьми.

Бесконечной вереницей, напоминающей гигантского удава, вытянулись ряды караванщиков. Несколько в стороне располагался ряд, где торговали продавцы-одиночки. Иноземец с длинной курчавой черной бородой и глубоко посаженными глазами следил из-под нависших смоляных бровей за тем, как хорошо идет распродажа у караванщиков. Он не кричал на весь рынок, вознося хвалу своему товару, а молча стоял, держа в одной руке повод своего верблюда, а в другой – длинную прочную веревку, противоположный конец которой крепким узлом охватывал ногу сидящего поодаль молодого человека, выделявшегося среди остальных рабов необычайно белым цветом кожи. Одеждой ему служил кусок некрашеной ткани, охватывающей бедра.

Этим молодым человеком был Тотмий. Он старался делать вид, что не замечает происходящего, и сосредоточенно водил пальцем правой руки по толстому слою пыли, покрывающей землю. Возникали очертания человеческого лица; юноша проводил по изображению ладонью, стирая созданное, и начинал рисовать снова.

Как он оказался здесь – он и сам с трудом понимал: бесконечные путешествия и постоянные лишения превратились для него в обычную жизнь. Когда корабль финикийца достиг восточного побережья Средиземного моря, Тотмия отправили дальше на восток, вместе с караваном, перевозящим ткани и другие товары финикийца. Сначала ехали на лошадях, а потом пересели на уродливых двугорбых животных. Какие страны они пересекали, Тотмий не знал. Но везде, где они были, он видел суетящихся бестолковых людей, голодных детей, просящих подаяния, и слезы слабых, истязаемых сильными. Тотмий давно потерял смысл своего путешествия, понимая, что с каждым днем все больше удаляется от своей цели. Иногда он думал про девушку-рабыню, стараясь воссоздать в памяти черты ее лица, но кроме глаз ничего вспомнить не мог и тогда дорисовывал в мыслях ее образ, который получался слишком красивым, чтобы воплотиться в реальном человеке. Тотмий хотел закрепить этот идеал в рисунке или в глине, но даже если удавалось раздобыть подходящий материал, все выходило настолько неумело и беспомощно, что юноша проклинал свое бессилие и злился на себя.

Так, пересекая землю за землей, страну за страной, караван очутился там, где люди были так смуглы, что кожа их казалась зеленой, а глаза были похожи на горящие уголья. И там финикиец, наконец, продал Тотмия какому-то чернобородому человеку за такую сумму, на которую рассчитывал.

Покупатель хотел показывать редкостного раба, как диковинку, а тот в первую же ночь попытался убежать. Чернобородый хозяин поймал его и сгоряча там избил, что несколько дней после этого Тотмий приходил в себя на грязной соломе в сарае нового хозяина. Едва поправившись, он снова сбежал, и его привели назад слуги чернобородого. Тогда разгневанный хозяин чуть не перерезал ему горло, но вовремя вспомнил о ценности раба и спрятал кинжал в ножны. А Тотмий получил несколько ударов по пяткам и снова на некоторое время утратил способность быстро бегать. Его пять ждали сарай и соломенная подстилка. Он был в отчаянии, не зная, что предпринять. Ночами звал кого-то, и этот образ приходил к нему в мутном лунном свете. Страна грез окружала его в каждом сне. А впечатления от новых земель добавляли в фантазии свежие яркие краски, вливая в Тотмия новые силы.

Когда его вернули в третий раз, ему в назидание разозлившийся хозяин собственноручно снес голову одному из своих рабов, и прибежавшие собаки принялись лизать толчками вырывающуюся из тела и растекающуюся по земле кровь несчастного. А хозяин вытер клинок полой одежды и что-то прокричал слугам. В тот же день хозяин снарядил верблюда и, взяв с собой Тотмия, связанного по рукам и ногам, отправился в восточном направлении. А у юноши перед глазами все стояла картина: собаки, лижущие теплую человеческую кровь…

Они побывали на разных рынках. И хотя многим нравился белокожий раб, никто не давал такую сумму, которую запрашивал хозяин, и приходилось ехать дальше.