Федор Шмит - Избранное. Искусство - Проблемы теории и истории

В Эрмитаже, положим, выставлены знаменитые картины Рембрандта. Массовый посетитель смотрит на них сначала как на произведения чуждого ему и не совсем понятного искусства; непосредственно они на него не действуют, как ни велик художник, просто потому, что всякие художественные ценности относительны и субъективны, и всякое художественное произведение воспринимается каждым и всяким лишь постольку, поскольку он к их восприятию внутренне подготовлен, поскольку они ему созвучны. На помощь посетителю музея приходит руководитель (такие руководители настолько необходимы, что там, где никакой политпросветской организации еще нет, безработные добровольцы – в том числе и пресловутые итальянские «чичероне» – берутся провожать путешественников по картинным галереям и всяким иным достопримечательностям, истолковывать своими словами все то, что путешественники и сами, как будто, видят, и своею болтовней помогать пониманию, т. е. усвоению видимого). Что должен делать добросовестный руководитель? Прежде всего он должен сам добиться понимания того, что он показывает. В применении к Рембрандту, он должен знать его учителей, его современников, его учеников, чтобы хорошо чувствовать, что у Рембрандта существенно и что несущественно; он должен знать альбомные наброски Рембрандта и его эскизы, для того чтобы уяснить себе, как работал Рембрандт, как зарождались живописные его идеи; он должен знать всего Рембрандта, для того чтобы определить место каждой данной картины в его творчестве. Массовому посетителю Эрмитажа вовсе не интересно, чтобы ему были показаны, кроме Рембрандта, еще и все те материалы, на основании которых ему преподносится то или другое толкование; но где-то эти материалы должны быть доступны руководителю, чтобы он не фантазировал о Рембрандте и не нес всякую чепуху, а имел право думать, что делает доброкачественную просветительную работу. И, конечно же, Эрмитаж счастлив, если ему удается приобрести ту или иную картину из окружения Рембрандта, которую он никогда в своей картинной галерее не выставит, потому что она только бы засорила эту картинную галерею, – счастлив потому, что картина эта нужна как исследовательский материал, без которого эрмитажные сокровища использованы быть не могут.

Другой пример. Французский нумизмат Ж. Морис 58сделал целый ряд чрезвычайно важных открытий в области истории императора Константина и всей эпохи начала IV века на основании монет этого императора. Чтобы дойти до своих выводов, Морис должен был иметь в своем распоряжении и мелочно-тщательно сличать между собою сотни и сотни потертых монет, которые одна от другой зачастую отличаются всего только какой-нибудь одной буквой или звездочкой, черточкой, точкой, т. е. такими пустяками, которых непредупрежденный человек или вовсе не заметит, или, даже заметив, не сумеет оценить. Ясное дело: коллекция медяков, собранная и обработанная Морисом, имеет огромную научную ценность и должна быть самым бережным образом хранима – она содержит доказательства для правильности выводов ученого; но показывать ее кому бы то ни было, кроме как специалисту, который бы захотел проверить работу Мориса, совершенно незачем. Коллекция Мориса должна быть сдана в архив, из которого ее можно было бы в любую минуту извлечь, но где она занимала бы как можно меньше места и требовала бы как можно меньше ухода.

Научный музей есть лаборатория, в которой – иногда многими годами! – подбирается материал, необходимый для очередных научно-исследовательских работ; и научный музей есть архив, где хранятся непоказные вещественные доказательства, которые просто должны «быть». Ни в лабораторию, ни в архив широкую публику, в ее же собственных интересах, нельзя пускать, да и незачем – широкой публике там делать нечего.

Научный музей, конечно, ни на какую всеобъемлющую полноту претендовать не может. Если бы кто-нибудь вздумал собрать в одном месте все те бесчисленные вещи, которые могут понадобиться для всех возможных, разработанных, разрабатываемых и в будущем подлежащих разработке научных проблем, он бы никогда не смог довести свое предприятие до конца и затерялся в океане вещей. Научный музей должен стремиться к полноте лишь в области ограниченного круга вопросов, которые должны разрабатываться один в непосредственной связи с другими и разрабатываться данным ученым или коллективом ученых, связанных с музеем. Материалы научного музея отнюдь не должны быть все монтированы и выставлены для обозрения – совершенно достаточно, если они хранятся в целости и в образцовом порядке, но непременно так, как уже было указано: занимая как можно меньше места и требуя минимального ухода. Раз научный музей существует именно и только для ученых специалистов, все в нем должно быть приноровлено к их потребностям: необходимы рабочие кабинеты, где бы каждый работник мог разложиться и где бы он мог, если того требует производство работы, устроить даже на время выставку своих материалов, извлеченных из обычных хранилищ; необходима и специальная библиотека по всем связанным с производимой исследовательской работой вопросам (библиотека эта вовсе не должна быть непременно постоянной и принадлежать именно данному музею – она может быть составлена из книг, на время работ позаимствованных из всевозможных иных библиотек); необходимы фотографическая, чертежная, реставрационная, слепочная и пр. мастерские, в которых по ходу дела может представиться нужда.