Шамма Шахадат - Искусство жизни - Жизнь как предмет эстетического отношения в русской культуре XVI–XX веков

«‹…› Крохоборствовал он, собирая штрихи для героев, задуманных среди знакомых, но их превращал в фантастику, в дым суеверий, в XV [588]век», – пишет о Брюсове и его романе «Огненный ангел» Андрей Белый, узнавший себя в одном из персонажей (Белый, 1990, 313). Подобно «Люцинде» Фр. Шлегеля, описавшего в этом романе свои отношения с Доротеей Вейт, «Огненный ангел» представляет собой роман с ключом – перевод реальных людей и жизненных ситуаций в художественную форму, причем перевод остраняющий (перенос действия в чужое пространство и чужое время).

Параллели между реальностью и фикцией были установлены уже современниками автора и детально описаны позднейшими исследователями [589]. Прототипами героев романа – Генриха фон Отерсгейма, Рупрехта и Ренаты – являются Белый, Брюсов и Нина Петровская. В основу сюжета положены их отношения – любовный треугольник. Петровская входила в кружок «Аргонавтов», возглавляемый Андреем Белым. С осени 1903 года между нею и Белым возникли близкие отношения. Белый трактовал свою влюбленность под знаком мистерии, и Петровская это вначале принимала, но в январе 1904 года произошло «грехопадение» [590], результатом которого становится «бегство» Белого от Петровской в Нижний Новгород. В «Огненном ангеле» Брюсов переводит отношения между Белым и Петровской в отношения между Ренатой и Генрихом. После разрыва с Белым Петровская вступает в любовную связь с Брюсовым, причем ее любовь к Белому остается постоянной темой разговоров между любовниками [591] – подобно тому, как это происходит в романе, где Рената мучает Рупрехта своей любовью к Генриху. Так же списана с реальной жизни и дуэль Рупрехта и Генриха; Брюсов и Белый длительное время ведут между собой идейный бой, обмениваясь стихотворениями, а затем дело почти доходит до настоящей дуэли [592].

Прежде чем перейти к анализу брюсовского романа, следует еще раз напомнить о его связи с немецким романтическим романом, в основе которого лежали вера в магию слов, преобразующую поэзию в poiesis , обращение к реальной истории жизни и принцип взаимопереводимости жизни и искусства. Именно такова поэтическая программа Фр. Шлегеля, реализованная им в романном фрагменте «Люцинда». Его появление в 1799 году вызвало литературный скандал. Причиной явилась необычная смелость автора, смешавшего личное с общественным, включившего в произведение, предназначенное для публики, факты из личной биографии (Hörisch, 1976, 103). Доротея Вейт, тогда возлюбленная, а позднее жена Шлегеля, чувствовала себя жертвой романа, выставившего напоказ ее личную жизнь, но выражала готовность эту жертву принести во имя искусства (Bräutigam, 1986, 91) [593]. В письме Шлейермахеру читаем:

Меня часто бросает в дрожь оттого, что пришлось высказать самое тайное, внутреннее – то, что было мне так дорого, так свято, сделалось теперь достоянием всех любопытных, всех ненавистников… Но все преходящее не стоит такого уж уважения, чтобы ради него отказаться от произведения, которое пребудет вечно

Роман воспитания и роман о художнике – «Люцинда» соединяет в себе жизнь, прежде всего любовь и искусство [594]. В своем «Письме о романе» Шлегель называет любовь движущей силой произведения искусства: «Источником и душою всех этих порывов (в сфере сентиментального) является любовь, и дух любви должен повсюду присутствовать в романтической поэзии, парить над нею невидимо и все же явно» (Schlegel, 1964a, 513). То же относится и к «Огненному ангелу», в котором любовь является исходной точкой и движущей причиной сюжетного развития; магия, фантастика, истерия, колдовство – все лишь сопровождает любовную тему.

Роман Брюсова допускает несколько разных прочтений. Подзаголовок «историческая повесть» подталкивает к тому, чтобы читать его как роман исторический, хотя мистификация в предисловии, где издатель утверждает, будто бы публикует правдивую историю, подчеркивает наличие фикциональной рамы. Началом романа является встреча Ренаты и Рупрехта, финалом – смерть Ренаты и примирение между Рупрехтом и Генрихом. Между тем утверждение издателя о правдивости публикуемой им истории – больше, чем литературное клише, ибо содержит намек на то, что перед нами роман с ключом, допускающий иное прочтение. Ведь рассказывается действительно «правдивая история», а именно та, что случилась с Брюсовым, Петровской и Белым, пусть она и перенесена в другую эпоху и другую страну. Поскольку, однако, роман с ключом предполагает в данном случае следование принципу poiesis , то есть творчество самой жизни, появляется возможность еще одного, третьего варианта прочтения – как части виртуального пространства, образованного разножанровыми (стихи, письма, мемуары) текстами на тему любовного треугольника и отмеченного отсутствием маркеров фикциональности. В пространстве такого рода персонажи и, соответственно, реальные люди вступают во взаимодействие, участвуя в создании художественного произведения, а тела и знаки становятся взаимозаменяемыми. Выступая в качестве романа с ключом, имеющего виртуальное измерение, «Огненный ангел» выходит за рамки фикции, его текст предстает частью виртуального пространства, слагающегося из текстуальных и соматических компонентов.