Лев Колодный - Илья Глазунов. Любовь и ненависть

Картины развесили, но перед торжественным открытием две из них сняли по просьбе жены президента Наины Иосифовны: «Ну, что же это такое, Христос в красном. Многие могут подумать – очень мрачно, что это Россия на Голгофе». Такая же участь постигла «Ивана Грозного», вызвавшего подобные мысли. «Что же, Иван Грозный рубит голову? Это будут намеки на Бориса Николаевича».

Их заменили пейзажами, а две картины вернули.

Во время одного из приемов в Кремле жена Ельцина подошла к Глазунову и попросила, очевидно, не без ведома мужа: «Илья Сергеевич, у меня к вам личная просьба: Перестаньте говорить – „русские“. Говорите – „россияне“».

К «дорогим россиянам» обращался Борис Ельцин.

Что ответил Глазунов?

«Но у меня есть друг, очень близкий. Из Казани. Я с ним учился. Потрясающе талантливый человек. Любит Россию. Я назвал его россиянином. Он возразил. „Какой я россиянин? Я татарин!“. Проверял „россиянина“ на других друзьях, гражданах России – армянине, грузине. Тоже обижаются!»

Так что не смог выполнить личную просьбу Наины Иосифовны.

Так побудило ответить то же самое чувство, что привело на Старую площадь с просьбой о создании Академии.

Еще когда Владимир Путин не стал президентом России, Илья Глазунов впервые увидел его на приеме в Кремле. И услышал тост, созвучный словам, которые сам не раз произносил. Спустя пять лет, на вручении в Екатерининском зале Кремля ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени, вспомнил об этом и, подойдя к микрофону, сказал:

– Я в Кремле как-то услышал тост: «За великую Россию!». Я спросил: «Кто это говорит в этом демократическом болоте?». Ваш земляк, сказали мне, Владимир Владимирович Путин! И я тогда пожал вам руку.

С бокалом непригубленного шампанского непьющий Глазунов подошел после вручения ордена к Путину, крепко пожал ему руку и после слов благодарности за награду пригласил посетить академию.

Долгожданное посещение состоялось год спустя, по случаю двадцатилетия академии. Ректор, не скрывая радости, встретил желанного гостя у парадного подъезда на Мясницкой улице и повел во дворец, каким стал обшарпанный особняк XVIII века, шедевр Василия Баженова, преображенный его усилиями в достопримечательность Москвы.

Путин прошел по этажам, увидел большие картины дипломников, мастерскую реставрации, библиотеку и Актовый зал, напоминающие Императорскую Академию живописи, ваяния и зодчества Санкт-Петербурга. В память о ней и название у московской академии точно такое.

Глазунову было что показать и о чем рассказать – о чтимых традициях русского реализма, «самого демократического искусства», о пяти факультетах, где занимаются бесплатно 500 студентов из всех регионов России. Помянул своих учеников, ставших известными художникам, живущую постоянно в Риме Наталью Царькову, портретистку Папы Римского, Ватикана и Королевского Двора Люксембурга.

Не ожидавший увидеть ничего подобного Путин сделал запись в Книге почетных гостей о «высокой планке при обучении в лучших традициях отечественной школы». Закончил ее словами: «Гордимся вами».

Десятки лет писались мемуары под названием «Россия распятая», созданные под впечатлением развала государства и страданий народа. По главам они публиковались в толстом журнале «Наш современник», считавшемся далеко не либеральным и оппозиционным к рыночным реформам и «либеральным ценностям».

В виде книг воспоминания выходили в московском издательстве «Голос» и презентовались в открытой к тому времени галерее Ильи Глазунова. «Россия распятая» продолжила традицию классиков русской живописи – Репина, Нестерова, Константина Коровина, оставивших потомкам исповедальные мемуары. О Глазунове писали многие литераторы и искусствоведы, но лучше всех о себе, своей эпохе и современниках сказал он сам.

Мемуары чередовались с постоянной работой над картинами и занятиями в академии.

Самая большая картина писалась на холсте, закрывавшем от пола до потолка высокую стену мастерской Она заполнялась образами обездоленных крестьян и карателей. Гонимые с родной земли, ограбленные «кулаки» с женами и детьми заполняли товарные вагоны для скота перед отправкой в Сибирь. Сюжет возник в студенческие годы, когда художник плыл на теплоходе по Волге и на стоянках в деревнях слушал трагические истории времен «сплошной коллективизации», сравнимой по числу жертв с геноцидом народа. Спустя много лет Илья Глазунов использовал сделанные в годы учения наброски, портретные зарисовки людей, которых давно не стало.