Ханс Обрист - Краткая история кураторства

А где можно найти ваш местный бюллетень?

Нигде! Он называется El puentę de Galisteo и предназначается только для жителей деревни. Раньше мы его просто раскладывали по почтовым ящикам, потом на почте велели поставить запирающиеся ящики, и мы его стали рассылать. Кстати, мне скоро нужно будет заканчивать телефонный разговор, чтобы распечатать экземпляры.

Примечательно, что вы в самом начале своей деятельности, то есть очень рано, смогли предвидеть глобализацию художественного мира когда привлекали внимание к не западному искусству. Сейчас же ваша работа связана с местной общиной. Это какая-то форма протеста?

Возможно, да, но тогда это не открытый протест. Для меня всегда контекст имел огромное значение. Мне интересно, как и что происходит в конкретной ситуации; вот сейчас я веду полукрестьянскую жизнь на краю деревни, которая изначально была испанской, здесь старики до сих пор говорят по-испански, это их родной язык. Мне все это очень интересно. В 1958 году, после окончания колледжа и перед тем, как заняться искусством, я была волонтером в «Американском комитете друзей на службе обществу», это был предшественник Peace Corps, и работала в деревне в мексиканском штате Пуэбла. Это было мое первое соприкосновение с третьим миром. Я люблю иностранные языки, хотя уже не очень хорошо на них говорю. Мексика очень сильно повлияла на меня, хотя я не очень понимаю, какое отношение это имеет к кураторству. Вот сейчас, в 70 лет, я снова оказалась в похожем месте. Я пишу книгу по истории этого региона. Я становлюсь настоящим историком, меня окружают тысячи мелких документов и тому подобных вещей. Это очень здорово.

Эта книга — о предшественниках Ханса Ульриха Обриста, о поколении его «бабушек» и «дедушек». Но родители, Сюзан Паже и Каспер Кёниг, — родители по профессии, учителя, оказавшие на него самое сильное влияние во всем, что связано с производством выставок, — здесь отсутствуют, и для них, наверное, понадобился бы отдельный том. Поэтому позвольте мне начать с цитаты из моей беседы с Сюзан Паже о кураторстве. Это интервью, опубликованное в «Артфоруме», было записано во время нашей встречи, состоявшейся благодаря Хансу Ульриху Обристу в 1998 году: тогда он часто бывал у меня в Стокгольме, занимаясь подготовкой большой скандинавской выставки «Белая ночь» (Nuit Blanche).

ДБМне кажется, что, являясь директором очень мощной институции, вы тем не менее никогда не стремились занять место на авансцене. Скорее, выявляете собой образец куратора, который держится в тени.

СПИ да и нет. Я не люблю быть в свете софитов, но мне нравится подсвечивать то, что происходит за сценой. На самом деле занимать такую позицию довольно трудно. Требуется усилие, чтобы не выдвигать на передний план собственную субъективность и оставить центральное место за самим искусством. Единственная власть, за которую стоит бороться, — это именно власть самого искусства. Художнику нужно предоставить как можно больше свободы, чтобы он мог сделать свою позицию ясной для других, чтобы он мог выйти за установленные рамки. В этом и состоит моя роль, и в этом — моя власть. Куратор помогает искусству состояться. А лучший способ достичь этого — сохранять открытость и остроту ума, необходимые для того, чтобы принять те новые миры, которые, в самых радикальных ихформах, открывают нам художники.

Но ведь это вы делаете выбор, кому отвести центральное место. Вы не можете отрицать, что в этом ваша власть проявляется очень сильно. Куратор должен быть своего рода дервишем, который кружится вокруг произведений искусства. До того как начать свой танец, танцор должен быть совершенно в себе уверен, но как скоро танец начат, он уже ни над чем не властен, он не владеет собой. Отчасти я говорю об умении сохранять в себе уязвимость, открытость по отношению к видению художника. И еще мне нравится представлять куратора или арт-критика как просителя. Нужно забыть все, что ты вроде бы знаешь, и позволить себе просто «потеряться».

Это напоминает мне место из «Берлинского детства» Вальтера Беньямина, где он говорит, что тому, кто хочет научиться теряться в городе по-настоящему, потребуется для этого очень много тренировки.

Да, меня интересует тот род сосредоточения, которое внезапно обращается в свою противоположность — и является условием настоящего альтернативного приключения.

Примерно десять лет спустя Ханс Ульрих прислал мне интервью с Каспером Кёнигом — пожалуй, главным его учителем, — где тот высказывает сходные мысли о фундаментальной невидимости куратора: «Я всегда за простоту, таков мой девиз. С одной стороны от вас, как правило, находятся произведения искусства — не художники, а именно их произведения; с другой находится публика; а вы — посередине. И если мы хорошо справляемся со своей работой, они нас заслоняют».