Марина Бессонова - Избранные труды (сборник)

Как талантливо Марина умела спорить и отстаивать свою точку зрения! С какой невозможной болью переживала, если не удавалось убедить, готова была возвращаться к предмету спора многократно.

В ее музейной биографии было немало несбывшихся надежд. Может быть, самая горькая – неосуществленный проект музея современного искусства при ГМИИ, проект, обсуждать который начали на рубеже 1980–1990-х. Мне в тот момент казалось, что подобный центр современного искусства музею не нужен и без него поле деятельности предостаточное. Теперь же, глядя на многочисленные, чаще всего однодневные образования, претендующие на звание московского центра/музея современного искусства, я думаю, что Марина была права.

В отделе искусства стран Европы и Америки Государственного музея изобразительных искусств им. А.С. Пушкина: Марина Александровна Бессонова, Елена Сергеевна Шарнова, Марина Сергеевна Сененко и Ксения Сергеевна Егорова. Конец 1980-х

1970–1990-е в жизни московского музея ознаменованы чередой блистательных выставочных проектов. Марина обожала делать выставки. Пожалуй, ей милы были даже традиционная в российских музеях организационная неразбериха и авралы в выставочной работе. Она преодолевала многочисленные препятствия с непередаваемым артистизмом, увлекая своей энергией окружающих. Поразительно, насколько разнообразна была ее выставочная деятельность. Одна из первых больших работ Марины в музее – участие в подготовке выставки импрессионистов в 1979 году, приуроченной к столетию первой экспозиции импрессионизма в Париже. Затем Марина играла «первую скрипку» и в организации выставки византийского искусства из музеев СССР (1976–1977), и в подготовке эпохальной выставки «Москва – Париж» (1981), была ведущим куратором выставки «Морозов и Щукин – русские коллекционеры» (1993) и многих-многих других.

На наших глазах отношение к организации выставок в Пушкинском музее менялось. В 1980-е выставка в значительной степени считалась делом коллективным – навалимся всем миром и сделаем.

В 1990-е годы наконец-то стали вслух признавать авторство выставок. Вошел в обиход модный теперь термин «куратор выставочного проекта». В Пушкинском музее именно Марина, как никто другой, понимала и отстаивала право хранителя на авторство выставки, справедливо полагая, что это один из сугубо музейных жанров искусствоведческой деятельности, включающий в себя прежде всего серьезную исследовательскую работу. Многие ее проекты произвели настоящий переворот в концепции выставочной деятельности. Может быть, самый яркий пример – выставка «Гоген. Взгляд из России» (1989), по-новому поставившая проблему восприятия и интерпретации французского искусства в русской живописи начала XX века. Как многие блестящие идеи, концепция этой выставки мгновенно была растиражирована и, увы, без ссылки на первоисточник.

Когда смотришь на список опубликованных Мариной работ, поражаешься, как много она успела сделать. Как унизительно, должно быть, было ей слушать упреки в том, что она не спешит защитить диссертацию. Кому теперь нужны многочисленные диссертации, посвященные проблемам реализма в…ском искусстве? Тексты, написанные Мариной, читают. Научный каталог французской живописи конца XIX–XX века, работа над которым велась на протяжении многих лет совместно с Е.Б. Георгиевской и изданный в 2001 году, уже после того, как Марины не стало, написан так, что в равной мере понятен и специалисту, и любому вдумчивому человеку, интересующемуся искусством.

Вообще, Марина обладала редким даром рассказывать о сложных проблемах искусства XX века непосвященному зрителю. Недаром она была одним из самых блестящих лекторов в ГМИИ, на ее лекции валили толпы. А как интересно с ней было спорить или просто разговаривать. Артистизм изложения в разговоре соединялся с поразительной остротой суждений и невероятным обаянием. Мы, как зачарованные, часами слушали рассказы о сказочном путешествии Марины на Таити, куда она отправилась в юбилейный год Гогена вместе с крупнейшими специалистами по изучению наследия художника. Ее оценки людей и событий бывали парадоксальными, но никогда скучными и банальными.

Как многие разносторонне одаренные люди, Марина отнюдь не была легким человеком. Однако при внешней колючести она была очень доверчивой и ранимой. Марина могла быть категоричной и резкой, а потом вдруг ошеломить шквалом любви и нежности. Потратить все «командировочные» деньги в Париже, чтобы купить костыли, необходимые для подруги; привезти огромный торт со свежими фруктами в Москву, где в те времена «достать» любую еду считалось удачей, и устроить пир для всего отдела. При всей трагичности восприятия мира Марина умела быть счастливой и делиться этим счастьем с другими.