Антон Нестеров - Колесо Фортуны. Репрезентация человека и мира в английской культуре начала Нового века

Неизвестный художник. Эдвард де Вир, граф Оксфорд.1575. Частная коллекция. Экспонируется в Национальной портретной галерее, Лондон

Джон деКритц (?). Портрет Анны Вавасур.Ок. 1605. Частная коллекция

Силы сторон в этом конфликте между графом Оксфордом и семейством Сесил были заведомо неравны: барон Бёрли, даже будучи ближайшим советником королевы, большинством при дворе воспринимается всего лишь как удачливый парвеню, с которым полезно вести дела, но не следует сближаться, тогда как Эдвард де Вир был представителем одного из древнейших родов, символом английского рыцарства.

Скандал между Оксфордом и семейство Бёрли тлел несколько лет – и тут Эдвард де Вир оказался замешан в еще более двусмысленной ситуации. 23 марта 1581 г. «ночью, Анна Вавасур родила сына в покоях фрейлин, – писал в одном из писем сэр Фрэнсис Уолсингам. – Отцом ребенка полагают графа Оксфорда, который покинул двор, и не исключено, затем, чтобы скрыться за морем. Порты открыты для него, и если у графа есть такое намерение, вполне вероятно, что он бежит. Благородная дама, что родила, той же ночью была удалена из дворца и на следующий день помещена в Тауэр. Были препровождены для допроса и прочие, про которых выяснилось, что они так или иначе в этом замешаны». [493]

Анна Вавасур на допросе показала, что Оксфорд соблазнил ее, графа посадили под домашний арест, а через несколько дней перевели в Тауэр. Скандал получил своеобразный резонанс не только в Англии, но и на континенте – достаточно сказать, что упоминание о нем можно найти в так называемых «новостных письмах», которые банкирский дом Фуггеров из Аугсбурга рассылал для своих партнеров: «Граф Оксфорд… оказался в Тауэре за то, что забылся с одной из королевских фрейлин, которая также заключена в Тауэре. И это несмотря на то, что граф имеет прелестную жену, дочь Лорда хранителя Королевской казны. Но он не хочет с ней жить». [494]Отдавая себе отчет, что все эти слухи компрометируют не только графа Оксфорда, но и его супругу, а значит, и ее отца, барон Бёрли, вполне прагматично заботясь о собственной карьере и репутации, принимается активно хлопотать о зяте, в частной переписке настойчиво подчеркивая, что вина лежит не на нем, а на Анне Вавасур. Его усилия оправдывают себя, и 8 июня 1581 г. Оксфорда освобождают из Тауэра – при этом королева требует от графа примириться с женой, вернуться в семью – и запрещает ему появляться при дворе. [495]В январе 1582 происходит примирение Эдварда де Вира и Анны Сесил. Однако история на этом не заканчивается. В марте 1582 г. дядя Анны Вавасур, сэр Томас Нивет, пытаясь смыть оскорбление, нанесенное его семье Оксфордом, вызывает графа на дуэль. В результате оба дуэлянта были ранены, при этом, – как писал Николас Фонт, секретарь сэра Уолтера Уолсингама, одному из своих корреспондентов – «милорд Оксфорд опаснее. Вы знаете, что господин Нивет не слишком любим при дворе, и поэтому ведет себя сдержанно; и тем не менее, стычка была». [496]Так как дуэль отнюдь не разрешила, а лишь усугубила ситуацию, за ней последовало несколько уличных столкновений людей Нивета и Оксфорда, причем участники их получили серьезные ранения, а один сторонник Нивета, и двое – Оксфорда были убиты. Тут уже в дело вступает Лондонский магистрат, возбудив против Томаса Нивета дело об уличных бесчинствах. Тогда вызов на дуэль Оксфорду присылает брат Анны, Томас Вавасур, но, видимо, тут уж вмешались власти и дуэль была запрещена – характерным образом вызов, подписанный Томасом Вавасуром, сохранился в бумагах барона Бёрли, который, скорее всего, вел по этому поводу некое расследование. [497]Возможно, как раз некие консультации барона Бёрли с королевой по этому поводу привели к тому, что зимой 1583 г. граф Оксфорд наконец удостаивается королевского прощения и ему разрешено появляться при дворе – но, характерным образом, до конца своих дней Эдвард де Вир не получает каких-либо серьезных назначений: у него сложилась репутация человека импульсивного и не очень надежного.

Что касается Анны Вавасур, то сочувствующие ей пытаются поддержать ее репутацию не только сталью, но и словом. При дворе из рук в руки начинает передаваться стихотворение, повествующее о приходящей на берег моря девушке – лик ее затенен вуалью, фигура скрыта плащом, – она приходит стенать, и ей вторит эхо: