Олег Жирнов - Актуальные проблемы Европы №2 / 2011

Необходимо обратить внимание и на проект Межпарламентской ассамблеи стран – участниц «Восточного партнерства» (EURONEST), в процессе реализации которого встал вопрос о роли Белоруссии в этой организации. Представители Брюсселя предложили формат «5+5» (5 представителей парламента Белоруссии и 5 представителей оппозиции) или «10–0» (в состав белорусской делегации входят лишь оппозиционеры). Минск заявил, что в случае выбора последнего формата он откажется от участия в «Восточном партнерстве». В результате этого конфликта работа EURONEST была заблокирована, так как страны – участницы «Восточного партнерства» проявили своеобразную солидарность с белорусской стороной, заявив, что, пока проблема участия представителей Минска не будет решена тем или иным способом, принимать участие в работе межпарламентского форума они не будут. Видимо, основной эффект от создания EURONEST будет заключаться в появлении дополнительного канала коммуникации между политиками Евросоюза и постсоветских стран. Фактически не только представители исполнительной власти постсоветских стран, но и парламентарии, структуры гражданского общества включаются в полномасштабный диалог с Европейским союзом. Говорить о практическом эффекте этой организации пока рано, но важен сам факт ее появления, особенно если учесть растущую привлекательность Евросоюза для постсоветских стран. В этом контексте следует обратить особое внимание на тезис Г. Зассе о том, что значимость Европейской политики соседства и «Восточного партнерства» заключается не столько в их способности «перетянуть» на сторону ЕС политические элиты стран региона, сколько в том, чтобы создать условия для мобилизации оппозиции, гражданского общества и повышения социальной активности в целом [Sasse]. С течением времени на базе «Восточного партнерства» может сформироваться структура, «замыкающая» на себя и взаимодействие элит, и гуманитарное сотрудничество на низовом уровне, что не может не поставить вопрос о перспективах развития СНГ.

Постсоветские страны по-разному восприняли проект «Восточное партнерство». Если власти Украины были скорее разочарованы новой инициативой ЕС, которая в очередной раз обошла молчанием вопрос о вступлении Украины в ЕС, то для А. Лукашенко включение Минска в «Восточное партнерство» скорее стало небольшой победой. При этом реального поворота Белоруссии в сторону Евросоюза не происходит: режим А. Лукашенко использует диалог с Евросоюзом для сугубо конъюнктурных целей [Мельянцов]. Минск может расценивать это как негласную легитимацию своего режима со стороны Брюсселя. Аморфность программы «Восточного партнерства» может тем не менее положительно сказаться на перспективах ее развития. Отсутствие жесткого давления и требований способно сделать сотрудничество с Евросоюзом приемлемым даже для тех сил, которые прежде скептически относились к Брюсселю [Sasse]. Однако появление «Восточного партнерства» не отразилось кардинальным образом на отношении постсоветских стран к сотрудничеству с Евросоюзом: те, кто был нацелен на интеграцию, и те, кто стремился к более прагматичному сотрудничеству, остались при своем мнении.

В итоге «Восточное партнерство» оказалось сфокусированным на конкретизации собственных направлений работы, а многие тематические программы пока представляют собой не более чем декларации о намерениях. Следует также понимать, что для достижения максимальной эффективности политика ЕС в регионе должна стать более дифференцированной, «заточенной» под специфику каждой страны. В рамках Европейской политики соседства этого достичь не удалось и вряд ли это быстро получится в рамках «Восточного партнерства».

Тем не менее уже сейчас можно говорить об отличии «Восточного партнерства» от Европейской политики соседства (ЕПС) и потенциале его влияния. Это отличие состоит в том, что «Восточное партнерство» делает больший акцент на сотрудничестве с гражданским обществом и гармонизации национального права постсоветских стран с законодательными нормами ЕС. Технические сложности, которые затруднят адаптацию acquis communuataire, бюрократическая медлительность ЕС не меняют сути произошедших изменений. В рамках «Восточного партнерства» будут формироваться условия для втягивания (в среднесрочной перспективе) постсоветских стран в правовое поле Европейского союза. Во многом «Восточное партнерство» сохраняет традиционную тактику ЕС в регионе, суть которой сводится к тому, чтобы «влиять, но не вмешиваться напрямую». Более широкое участие в этой инициативе гражданского общества и усиление внимания к гармонизации права стран региона с юридическими нормами ЕС позволят сделать эту тактику более гибкой и эффективной. Это, однако, не означает, что в рамках ЕС будет выработана четкая стратегия в отношении каждой из стран – участниц «Восточного партнерства». В рамках «Восточного партнерства» в целом какое-то время сохранится тот же уровень «адаптационного давления», что и в Европейской политике соседства. Это означает, что от постсоветских стран по-прежнему требовать будут многого, но соответствующего «вознаграждения» в ближайшем будущем они не получат.