Ольга Новикова - Актуальные проблемы Европы №3 / 2012

Размышляя о не слишком эффективной политике ЕС по «европеизации» Восточного и Южного Средиземноморья, следует учитывать деятельность других внешних акторов, в том числе с «европейской компонентой», – НАТО, «группы восьми», финансовых институтов ООН и, конечно, США, которые в качестве своей внешнеполитической цели стали рассматривать продвижение реформ на Арабском Востоке.

В 1994 г. был запущен Средиземноморский диалог, мыслившийся как форум сотрудничества в целях содействия региональной безопасности и лучшему взаимопониманию между НАТО, Израилем и шестью арабскими странами 8 8 Участниками диалога являются Тунис, Марокко, Мавритания, Алжир, Египет и Иордания. . По оценке специалистов, эта структура объективно была обречена на достаточно ограниченную роль из-за политических разногласий между участниками, и ее скорее можно назвать инструментом укрепления доверия и превентивной дипломатии [Orfy M.M., 2011, p. 28–29]. В 2004 г. она была дополнена Стамбульской инициативой сотрудничества 9 9 Участниками инициативы являются Бахрейн, Катар, Кувейт и ОАЭ. , принятой в целях развития практического двустороннего сотрудничества с заинтересованными странами региона [см.: NATO elevates…].

В 2004 г., после вторжения в Ирак, США на саммите G8 выдвинули мегаплан «Расширенного Ближнего Востока» 10 10 Официальное название – «Партнерство во имя прогресса и общего будущего с регионом расширенного Ближнего Востока и Северной Африки». , предусматривающий ускоренное продвижение политических и экономических реформ на огромной территории от Мавритании до Пакистана 11 11 Инициатива включала пять основных компонентов: создание организационных рамок для обсуждения реформ представителями гражданских структур; формирование группы помощи демократическим реформам с участием организаций США и ЕС; учреждение многостороннего фонда для продвижения политических изменений; учреждение Ближневосточного корпуса грамотности; запуск пилотной программы для поощрения предпринимательства, формирования среднего класса, гражданского образования, новых неправительственных организаций и тренинга политических лидеров в вопросах демократии. . Он был критически воспринят – и не только в арабском мире – по целому ряду причин: безапелляционного тона, игнорирования разнообразия региона, отсутствия каких-либо консультаций, в том числе с европейскими партнерами, замалчивания арабо-израильского конфликта и др. «Мы не заинтересованы в продолжающихся разговорах о “расширенном Ближнем Востоке”. Мы заинтересованы в нашем арабском регионе… Арабский путь к реформе будет осуществляться в соответствии с арабскими приоритетами», – так выразил отношение к этому плану бывший египетский президент Хосни Мубарак [Al-Ahram, 2004]. Одновременно у администрации Джорджа Буша не возникло обоснованных идей относительно того, как можно добиться поставленных задач, если не считать предложения работать над соглашением о зоне свободной торговли (по аналогии с EUROMED) и специализированных программ Госдепартамента в рамках Инициативы ближневосточного партнерства (MEPI) [см.: Alterman J.B., 2004, p. 84–85]. Основным каналом «продвижения демократии» стали постоянное внешнеполитическое давление и деятельность различных правительственных и неправительственных организаций (Агентство США по международному развитию (USAID), Национальный фонд поддержки демократии (NED) и др.) по развитию гражданского общества. С приходом к власти Барака Обамы и началом мирового экономического кризиса финансирование подобных политических структур и программ было значительно сокращено.

По нашему мнению, США придавали и придают огромное значение «построению демократии» в Ираке, рассматривая его как своего рода «пилотный проект» мегаплана. Однако в 2006 г. из-за истощения финансовых и военно-технических ресурсов началась пробуксовка «войн за демократизацию», да и вся политика «принуждения к партнерству», как охарактеризовал ее Алексей Богатуров [Богатуров А.], оказалась в подвешенном состоянии. Двойственный характер имела известная речь Обамы в Каире (2009), где он много говорил об уважении к исламу, воле народов и суверенитете Ирака, но также о приверженности демократии и готовности повсюду поддерживать права человека [Obama B.].

Экономические реалии, привнесенные капиталистической интернационализацией 1990-х годов, имели для арабского мира очень неоднозначные последствия. Либерализация экономики 12 12 С 1995 по 2005 г. в ВТО вступили следующие государства – члены Лиги арабских государств: Бахрейн, Джибути, Египет, Иордания, Катар, Кувейт, Мавритания, Марокко, ОАЭ, Оман, Саудовская Аравия, Тунис; еще семь арабских стран являются кандидатами. и сотрудничество с такими международными институтами, как МВФ и Всемирный банк, позволили ему подключиться к мировым хозяйственным связям, привлечь инвестиции, получить технологическую поддержку, осуществлять инфраструктурные программы и др., но вместе с тем сделали заложником мировой экономической конъюктуры. Страны, которые прибегали к помощи МВФ, были вынуждены соблюдать финансовую дисциплину и ограничивать социальную нагрузку бюджета. Особенно болезненно это было для тех, кто не входил в круг крупнейших экспортеров углеводородов и имел в силу прошлой «социалистической ориентации» значительный государственный сектор экономики (Египет, Тунис, Сирия). Реформа этого сектора помимо социально-экономических последствий была «идейно чувствительной» в силу его привязки к борьбе за независимость, арабскому социализму и принципам эгалитаризма.