Ростислав Рыбаков - Индия. 33 незабываемые встречи

С балкона моей гостиницы – панорама полого уходящего вверх просвеченного солнцем леса. Стройные высоченные кедры как будто скрывают что-то игрой света и тени. Туда, внутрь, уходит натоптанная тропа, в воздухе над которой толчется светлый от нежарких лучей ком каких-то насекомых.

И действительно, что-то там есть, совсем в глубине, за черно-солнечными стволами – большое и темное.

Я вышел на исхоженную кем-то тропу, миновал шар толкущихся комариков, и тропа повела меня в гору, в недра нависающего леса.

На площадке меня ждало мрачноватое святилище, пагода из четырех этажей, каждый завершался широкой наклонной четырехскатной крышей, а над дверью и на внешних стенах торчали огромные рога каменных козлов.

Всё выглядело неожиданно зловеще, несмотря на веселый солнечный свет, и вызывало в памяти раннего Рериха, времен «Мира искусства», с его таинственными «Сходятся старцы» или «У Дивьего камня неведомый старик поселился».

Усиливало впечатление то, что за дверью был красноватый подвал, идолы, огонь, камень для ритуального обезглавливания несчастный коз.

Именно здесь один из братьев Пандавов, героев Махабхараты, Бхима убил некоего демона и женился потом на его сестре Хадимбе. Ей, «бабушке» местных раджей и посвящено мрачноватое святилище.

Прекрасный путеводитель на русском языке (серия Вокруг Света) дает колоритные детали:

«Раз в год во время праздника Дуссера идол Хадимбы отправляется на паланкине за 40 км в Кулу, чтобы поклониться богу Рагхунатху… Богиня, как указано на официальной памятной доске, хранит от стихийных бедствий и нищеты. Считается она также и покровительницей дождя. Поэтому в засуху деревенских божков приносят в храм и запирают в нём на ночь, чтобы они уговорили Хадимбу даровать дождь. Выполняет Хадимба и судебные функции в отношении божеств долины. Когда кто-то из них провинится, его представляют на суд Хадимбы, богиня может оправдать девату (местного божка. – РР.) либо приговорить его к заключению и голоданию. В последнем случае божество лишается ежедневного подношения горшка риса».

Какая прелесть!

Деревянное святилище возведено в 1553 году и с ним связана обычная легенда – дескать, оно получилось таким совершенным, что раджа повелел отрубить архитектору правую руку, дабы не мог создать что-то, еще более чудесное. У обычной легенды необычное продолжение. Архитектор и без правой руки ухитрился выстроить, но уже в другом месте, в Чамбе, святилище, превосходящее это.

Собственно, и это еще не конец. Восхищенные и благодарные жители Чамбы, получив новый шедевр, довели дело до логического завершения и отрубили, наконец, талантливому архитектору голову.

Какая-то пара фотографировалась, поочередно забираясь на струящуюся шерсть яка, як недовольно дергался и девушка кокетливо повизгивала; дети со смехом бегали друг за другом; шумели кедры как долгий товарный поезд – словом, картинка была умиротворенная и какая-то не то дачная, не то курортная, хотя и со своей спецификой (як, наконец, поднатужился и девушку сбросил). Но из отверстия, уходящего в подвал, дышало пламя и казалось, что пахнет горячей кровью и малопривлекательной непонятной древностью. И круторогие козлиные черепа капища враждебно отследили мой прощальный поклон.

Дорога вниз была легка и приятна. Плясавший на том же месте шар насекомых возник впереди как пограничный столб (или сказочный спасательный рубеж?), а натруженная тропа легко выкатила меня прочь из заколдованного леса, вниз, к знакомому зданию гостиницы.

Город в одну улицу, охамелые хиппи и закутанные в рвань тибетцы – «особых достопримечательностей в Манали нет», вспомнилось вдруг и я невольно оглянулся на обступившее город царство бабушки Хадимбы.

На центральной (единственной, как и улица) площади исходили адским черным дымом готовые в путь разноцветные и разрисованные чудища рейсовых автобусов. Вид у них был обычный для местных и странный для пришлых, даже если не обращать внимания на их боевую раскраску (огромные глаза на радиаторе, пузатые Тадж Махалы на бортах, знак Ом, попугаи, слоны и похожие на собак тигры плюс надписи и даже стихи – на хинди, урду, английском и местных языках!); пустые салоны внутри, зато на крышах люди, сундуки, рундуки, чемоданы, корзины и всяческая живность, всё вперемешку.

Я сел у не имеющего стекла окна (не выбитого, а отсутствующего «как класс») и навсегда, как казалось тогда, попрощался с Манали.