Валерий Попов - От Пушкина к Бродскому. Путеводитель по литературному Петербургу

Мы проходим вдоль дома Энгельгардта, в котором теперь вход в метро, и на нас кидается ветер с канала Грибоедова, бывшего Екатерининского. Широкий мост покрывает протоку под ним (там, в темноте и тесноте, я однажды надолго застрял на катере с друзьями). За мостом – огромный «Дом книги» с острым прозрачным куполом, увенчанным глобусом. Это, пожалуй, самый литературный дом не только в Питере, но и в России. Здесь, начиная с двадцатых годов прошлого века, были самые лучшие издательства, и по лестницам и этажам тут бегали еще молодые и красивые Алексей Толстой, Маршак, Шварц, Заболоцкий. Зощенко, Хармс – всех не перечислишь! Заболоцкий писал: «Летел по небу шар крылатый, и имя Зингер возносил».

Дом этот построен в пышном духе модной тогда архитектурной эклектики архитектором Сюзором для немецкой компании «Зингер», производящей и продающей замечательные швейные машинки. В каждом доме была она – нежные воспоминания о швейной машинке связаны у меня с бабушкой, ловко вынимающей и со щелчком вставляющей в бок машинки хитро сплетенный из никелированной стали блестящий челнок, непонятным образом пропускающий через себя швейную нитку. Помню восторг от гениального этого изобретения, к тому же красивого – машинка была так же торжественна, как рояль.

В годы Первой мировой «Зингер» – то ли за реальную, то ли вымышленную поддержку немецкого шпионажа – был вытряхнут из дома и из страны – но машинки служили еще долго. Потом здесь многие десятилетия находился «Дом книги», главный книжный магазин, и много издательств, среди них – «Советский писатель», при котором выросли почти все петербургские писатели 50–60-х годов. Сейчас литература вытеснена из этого дома, дом отреставрирован и стал как новенький, как тогда, когда здесь торговали швейными машинками, и буквы «Зингеръ» снова сверкают, торжествуя победу коммерции над литературой.

Глядя, как буквально под первоначальную старину реставрируются здания и дворцы на Невском, я испытываю довольно сложные чувства. Не осталось в «доме Зингера» ни следов замечательных двадцатых, ни примечательных шестидесятых, когда здесь сперва в литобъединениях, а потом в издательствах бушевали Голявкин, Битов, Конецкий, Довлатов, Штемлер, Арро и многие другие. Не было их? Так же как Заболоцкого, Введенского, Олейникова? Название «Дом Зингера» возвратилось, но от прежней его богатой литературной истории остался лишь книжный магазин, Дом книги, – всегда, впрочем, заполненный покупателями – и это радует.

Неподалеку от Дома книги и другой памятник истории литературы – дом чуть подальше по каналу – канал Грибоедова, 9, надстроенный в советское время специально для писателей. «Недоскреб», как называли его живущие тут писатели. Здесь жили Заболоцкий, Каверин, Форш, Шишков. Здесь жил Михаил Зощенко, пожалуй, – самый популярный русский писатель советской поры.

Зощенко не был «приезжим», как некоторые прочие гении, он родился в Петербурге – на Петроградской стороне, на Большой Разночинной улице, в многодетной семье художника. Однако корни семьи – на Украине, в Полтаве. И Зощенко в некоторых вариантах своей биографии указывает местом рождения Полтаву. Зачем? Писателям вообще свойственно присочинять. Если уж они выдумывают целые романы, то почему же немножко не присочинить и жизнь? Вероятно, своим выдуманным рождением в Полтаве Зощенко хотел усилить свое сходство с Гоголем, которого он обожал.

Откуда берутся гении? Почему в некоторых семьях они появляются, а в других – нет? По семейной легенде, основателем их рода был человек творческий, иностранный архитектор, «зодчий», приехавший для заработка в 1789 году на Украину из Италии и получивший при крещении в православие имя Аким. Отсюда, по легенде, из слова «зодчий» и образовалась, на украинский лад, их фамилия – Зощенко… Может, и так. Сочинять, как мы уже убедились, Миша Зощенко умел. Тем более, красавец-брюнет, он вполне походил на итальянца. Хотя и на украинца тоже… Отец его, Михаил Иванович, полтавский дворянин, стал художником. В журнале «Нива» славились его комические картинки из жизни украинских поселян. Он же делал потешные подписи под ними. Так что талант Зощенко понятно откуда. К сожалению, отец рано умер. И мать, Елена Осиповна (Иосифовна) Сурина, осталась в детьми. Одна, без мужа-кормильца, она вырастила восьмерых детей. Может быть, и в этом разгадка появления гения? Когда много детей – больше шансов, что хоть одного из них «поцелует Бог». И вот – одного! – Мишу, «Бог поцеловал». Что еще повлияло? Когда много детей и они вырастают вместе, они помогают друг другу в жизни: один за всех и все за одного. Самая старшая сестра – Елена, Лелька – была веселой, энергичной, придумывала разные авантюры и всю жизнь старалась помогать младшему братику Мише. Но главное – именно про нее, про ее проделки, Михаил написал гораздо больше, чем про других братьев и сестер. Остальные сестры и братья – Валентина, Юлия, Тамара, Владимир, Вера, Виталий – были хорошими людьми, жили как все. Но ни у кого из них, кроме Михаила, не было таланта. Судьбы их обыкновенны в отличие от судьбы их гениального брата.