Борис Носик - Прогулки по Парижу с Борисом Носиком. Книга 2 - Правый берег

Роман Жорж Санд и Шопена длился добрых восемь лет. Шопен (как некогда Тургенев от сестры великой Малибран Полины Виардо) получил от лихой писательницы взамен свободы семью (и даже среднего возраста детей), быт, уход, уют. Он помогал этой даме (которую предпочитал все же не звать Жоржем, а звать ее настоящим именем – Аврора или даже по-польски – Ютшенка) растить ее детей. Почти полгода он проводил теперь в Черной Долине, в ее замке Ноан, где собиралось всегда немало звезд французского романтизма. В Париже Шопен и Жорж Санд снимали одно время вместе квартиру на улице Пигаль на севере Парижа. Позднее, в 1842 году, они нашли неподалеку, чуть южнее, два соседних особняка на тихой, еще тенистой в ту пору Орлеанской площади. Это тоже шопеновский уголок Парижа. Место своеобразное. Свернув с улицы Тэтбу у дома № 80, попадаешь на маленькую площадь, которую английский архитектор Крези, вдохновленный лондонскими строениями Нэша, превратил в некий почти британский островок Парижа. В ту пору жил на этой площади писатель Поль Виардо, женившийся на сестре прославленной певицы Малибран Полине Гарсии-Виардо (чье имя, может, даже больше знакомо любителям русской литературы, чем знатокам музыкальной истории). Поль Виардо вспомнил о тех временах:

«Орлеанская площадь стала чем-то вроде фаланстера, коммуны… Мы собирались по вечерам, чтобы музицировать, читать, Жорж Санд и Шопен приглашали своих друзей. Друзьями Жорж Санд были… Делакруа, Бальзак, Генрих Гейне, Мари Дорваль, Гортензия Аллар… друзьями Шопена – музыканты, дамы высокого света, поляки…»

Разрыв с Жорж Санд подкосил Шопена. Десятки страниц написаны о том, как она была неправа и насколько он оказался в их споре и в их ссоре проницательнее, сдержаннее и даже по-житейски дальновиднее. Что это меняет? Он остался один. Ему было неуютно. Болезни одолевали его. Он сменил квартиру дважды, жил даже на помпезной Вандомской площади, очень недолго, и умер там в 1849 году совсем еще молодым…

Прежде чем устремиться от Больших бульваров к северным заставам города, совершим все же еще несколько прогулок в пределах бульвара, тем более что автор (зовите меня просто гидом) должен сделать несколько запоздалых признаний…

Итак, свернем к югу по одному не слишком широко известному бульвару, носящему название Ришар-Ленуар. Он начинается от площади Бастилии и уходит от нее к северу, к бульвару Вольтера и авеню Республики (avenue de la République). Русским поклонникам романов Сименона название это, без сомнения, покажется знакомым, а самые верные из поклонников, вероятно, сразу вспомнят, что именно на этом бульваре и жил достойный инспектор (позднее даже комиссар) полиции месье Жорж Мегрэ, что именно на этих скамеечках бульвара отдыхала его достойнейшая супруга мадам Мегрэ, что именно здесь разворачивались события некоторых из четырех сотен романов Сименона (скажем, романа «Знакомый мадам Мегрэ»).

Ну а знатоки парижской истории вспомнят, вероятно, и то, что бульвар в старину назывался по-другому (назывался он бульваром Королевы Гортензии), да и выглядел он по-другому, ибо раньше посреди бульвара проходил канал Сен-Мартен, так что боковые тротуары шли по берегу канала. Ныне посреди бульвара проходит широкая полоса зелени – чуть не 18 000 квадратных метров сада. Канал Сен-Мартен убрали под землю тщанием знаменитого османовского инженера Бельгранда в 1860 году, а в нынешнем названии бульвара в соответствии с республиканским и буржуазным духом имя королевы вытеснено именами двух инженеров, Ришара и Ленуара, открывших здесь на заре прошлого века первую хлопчатобумажную мануфактуру. Конечно, знаток Парижа может припомнить и еще более почтенные страницы из истории этого бульвара, ну, скажем, вспомнить про «ярмарку железок». Она открыта была особой хартией короля Филиппа-Августа еще в 1222 году и проводилась сперва в центре крошечного старого Парижа на паперти собора Нотр-Дам. Потом она перекочевала сюда, на бульвар, и царила тут многие века. Конечно, бесполезный антиквариат и всякие старинные безделушки вытесняли и тут мало-помалу (как происходит на всех почти «блошиных рынках») все эти некогда жизненно важные железные изделия, а позднее вытеснили и саму ярмарку, мешавшую уличному движению (и что только не мешает этому уличному движению, которое само всем мешает?), перевели в Ножан-сюр-Марн и на остров Шату.

Кстати, бульвар славился не только своей «ярмаркой железок», но и двумя (осенней и пасхальной) ярмарками ветчины. Но понятно, что все это преданья старины, более или менее глубокой, а нынешний бульвар, его, так сказать, зеленые насаждения, его широкие тротуары и солидные жилые дома – все это приводит на память более позднюю эпоху, начало второй половины прошлого века, то, что называют «османовским Парижем». И эпоху эту, и давшего ей имя благодетеля французской столицы барона Жоржа Эжена Османа, рожденного в Париже в 1809 году и скончавшегося в том же любезном его сердцу городе 82 года спустя, мы упоминали уже не раз, да все не находилось времени поговорить о нем подробнее. А нужда в этом есть, ибо в истории нового Парижа барон Осман – это немалая глава. Ибо барон Осман был великий преобразователь Парижа, благодетель его, устроитель, суперурбанист, по мнению одних. Но также и палач его, по мнению других, и надо сказать, что спорить о нем не перестают и ныне. Вот только что вышли из печати два номера солидного журнала «Комментарий» с двумя большими и весьма пылкими полемическими статьями о бароне Османе: одна против него, другая – за. Так что же он натворил такого, этот знаменитый барон Осман, что и столетие с лишним спустя не стихают споры о нем?