Григорий Лапшин - Автостопом через Африку

В одном месте, на гоном перевале стояла хижина, сложенная из камней, а дверь для нее позаимствовали от задней части БТРа. Антон Кротов фотографировал брошенные танки своим фотоаппаратом и эфиопы не препятствовали этому, хотя в городах запрещалось фотографировать даже административные здания типа банка или школы.

Однажды мы увидели совсем уж фантастическую картину: посреди деревенской улицы, н на фоне конусообразных крыш, стояла гусеничная ракетная установка. Ее стрела была повернута влево и гордо возвышалась над соломенными хижинами тех, кого должна была защищать. Некогда зеленого цвета конструкция теперь удачно маскировалась местными ползучими растениями, на высоте нескольких метров созревали плоды типа наших кабачков. По корпусу установки гуляли грязные куры, а из люка механника-водителя улыбались и махали ладошками чумазые эфиопские дети.

Что здесь делает сия грозная техника? Наверное, один раз стрельнули, а как заряжать — не знали, или не было больше ракет, или топлива, или запчастей… Так и стоит все теперь немым памятником посреди деревни — вывозить металлолом по таким горным кручам — слишком дорогое удовольствие.

Поселок-деревня Debre-Tabor оказался очень длинным. В окружении толпы орущих «ю-ю» детей, мы прошагали несколько километров, два раза попили чай в кафе, один раз нас угостили кофе в местном госпитале, где больничные палаты напоминали деревянные сараи.

Действительно, лечиться в такой больнице не очень хотелось.

Мы шагали все дальше и дальше на восток, одни орущие «ю-ю!» дети отставали от нас, другие выбегали им на смену. Поток машин был, примерно, 1–2 в час. Но водители ни в какую не соглашались подвозить нас бесплатно, а толпа детей и хелперов только усугубляла положение. Наконец, мы выбрали позицию на холме, скинули рюкзаки и разлеглись на травке, время от времени палкой обращая в бегство толпу ю-юкал и лениво отвечая на вопросы бесполезных хелперов. К 18-ти часам собралась большая толпа всяких бездельников — пастухи остановились поглазеть на белых людей, а вместе с ними остановились и разбрелись по дороге и их коровы. Дровосеки, возвращающиеся с гор, тоже бросили возле нас свои вязанки дров, дети с рыбалки, охотники с охоты, калеки с рынка — все они собирались на нашей позиции в огромную толпу и с воодушевлением обсуждали появление белых людей без машины. Нам сказали, что и на машине белые люди обычно проезжают эти деревни без остановки, да и то не чаще 2-3-х раз в год. «А здесь сразу четверо былых иностранцев, да еще и с рюкзаками, да еще и не хотят платить за подвоз! Такое событие, несомненно, войдет в народное творчество Эфиопии на десятилетия» — хвастливо рассуждали мы, еще не зная, как нам суждено «прославиться» в Лалибеле.

В шесть вечера, утомленные толпой больше, чем голодом и жарой, мы покинули трассу и воспользовались приглашением поставить палатки во дворе одного из хелперов. Большинство англо-говорящих людей в Эфиопии, имели возраст 25–30 лет. Сегодняшний юноша привел нас к дому своих родителей и показал место, где можно разжечь костер и ставить палатки.

В сумерках раскололи эвкалиптовый ствол и попросили в доме воды для гороховой каши.

Когда начали распаковывать рюкзаки, толпа аборигенов, подогреваемая любопытством задних рядов начала толкать передних зрителей на костер, еду и разобранные рюкзаки. Возникла опасность давки и опрокидывания ужина в огонь. Назрели срочные меры по разгону толпы.

Антон Кротов, как всегда, оказался самым находчивым и решительным. С английскими словами «Извините, люди. Идите домой!» он выхватил из костра длинную горящую палку и стал размахивать ей над головами зрителей, вызвав панику и бегство. Опять больше всего досталось детям 3-4-х лет — старшие убежали по кустам, младших унесли мамы на спинах, но все же нескольких карапузов опрокинули в канаве. Крики затихли через несколько минут, из темноты в Антона прилетело всего несколько камешков. Вокруг стало безлюдно и просторно.