Джейн Хокинг - Быть Хокингом

Тем временем домашняя жизнь вернулась в более-менее нормальное русло. Мои родители приехали, чтобы помочь присмотреть за детьми, Люси возвратилась в школу, а Роберт уехал на экскурсию в Йорк. Забирая Стивена из больницы, мы с Аланом пребывали в оптимистической иллюзии, что сможем вернуться к обычному распорядку со дня на день. Но как только мы оказались дома, воодушевленные скорым выздоровлением, у Стивена начался сильный приступ удушья, и он мгновенно погрузился обратно в отчаяние. Мы ничем не могли облегчить его страдания, хотя применяли все рекомендации врачей. Он задыхался в любом положении, сидя и лежа. Он не мог ни есть, ни пить и был слишком слаб для физиотерапии. Моя мама, Бернард Карр, Алан и я составили график дежурства. По одному или вдвоем мы сидели у постели Стивена день и ночь, в то время как другие спали. Никто не сомневался в том, что ситуация была критическая. Мне не требовалось знать мнение врача, чтобы понимать, что надо готовиться к худшему.

Стивен боялся докторов так же панически, как я боялась летать: он относился ко всем представителям медицинской профессии с глубоким недоверием с тех пор, как они столь небрежно обошлись с ним в 1963 году, во время постановки диагноза.

Там, где медицинская наука признала свое поражение, дружеская забота принесла неожиданное воодушевление и возвращение надежды. Джон Стерди, декан колледжа Гонвиля и Каюса, с женой Джил зашли к нам однажды вечером, чтобы тихо и ненавязчиво предложить молитвенную помощь. Студенты и коллеги Стивена были непоколебимы в своей преданности: они регулярно навещали его и помогали ухаживать за ним, часто сменяя нас ночью. Постепенно, будучи еще очень слабым и склонным к возобновлению приступов, Стивен начал выздоравливать; в субботу 4 апреля целый день прошел без приступов, и он смог съесть немного протертой пищи. Но в ту ночь его состояние снова ухудшилось, и на следующий день нам опять пришлось начинать все с нуля. Роберт проснулся с высокой температурой, покрытый с головы до ног струпьями ветрянки, а днем у него началась горячка.

Поскольку мой отец сам собирался ложиться на плановую операцию в больницу Сент-Олбанс, мои родители вернулись домой при первых признаках выздоровления у Стивена. В их отсутствие мне приходилось полагаться на помощь друзей, в особенности Джой Кэдбери, которая все эти годы оставалась в тени, оказывая поддержку в самых трудных обстоятельствах. В 1973 году Роберт оставался в семье Кэдбери во время нашей поездки в Россию; он и Люси прекрасно общались с их детьми, Томасом и Люси Грейс. Когда Стивен был в отделении интенсивной терапии, а я ухаживала за ним, дети ночевали в доме Кэдбери. Великодушие, с которым Джой предложила уход за Робертом, покрытым красными коростами, было превыше дружеского участия; фактически это означало, что оба ее ребенка через пару недель окажутся в постели с ветрянкой. У меня не оставалось другого выхода: я отпустила Роберта, потому что была так истощена и так нужна Стивену, что уже не понимала, что с нами происходит.

Выздоровление Стивена было медленным и менее предсказуемым, в частности из-за того, что он отказался принимать предписанный ему пенициллин.

Заботами Джой Роберт скоро поправился, хотя ее собственные дети, в свою очередь, стали жертвами ветрянки. Мой отец благополучно пережил операцию, и, когда я выкроила пару часов, чтобы навестить его в Сент-Олбансе, он уже встал и прогуливался по палате. Выздоровление Стивена было медленным и менее предсказуемым, в частности из-за того, что он отказался принимать предписанный ему пенициллин. Он тихо сидел в кресле, положив голову на ладонь, в такой же меланхоличной позе, которую освоил в шестидесятые. Он не говорил, часто задыхался, ел и пил маленькими осторожными глотками. Он был еще слишком слаб, чтобы покидать дом, поэтому коллеги с кафедры приходили к нему и проводили семинары в нашей гостиной. Наконец к пасхальным выходным его силы стали возвращаться. Только тогда мы сумели позволить себе нормальный ночной сон, и я смогла немного ослабить бдительность. Дети вернулись домой, и за оставшуюся неделю школьных каникул мы планировали восполнить недостаток семейного отдыха.

У Стивена были другие планы. На второй день Пасхи, находясь на раннем этапе выздоровления, он созвал своих студентов, приказал организовать машину и отправился на пятидневную конференцию в Оксфорд. Глядя им вслед с парадного крыльца, я чувствовала, что неверие в подобное безрассудство перерастает у меня в отчаянное желание сбежать – как можно дальше. Деннис и Лидия Шама, ошарашенные авантюризмом Стивена, порекомендовали отель в городке Сент-Айвс на побережье Корнуолла. Оглушенная невозможностью происходящего, плохо понимая, куда еду, подгоняемая непреодолимым желанием бежать из Кембриджа, я повезла детей в Лондон, где на вокзале Паддингтон мы сели на поезд в юго-западном направлении. Поезд уносил нас все дальше и дальше. После Эксетера он замедлил ход, неспешно пробираясь по стрелкам разветвленных рельсов. В неведении о медленно текущем времени, не обращая внимания на играющих и смеющихся детей, я безучастно смотрела в окно, на усеянные первоцветами поля Корнуолла, не воспринимая их красоты, погруженная в оцепенение от усталости и уныния.