Таня Перес - Дитя дорог

– Это будет спасение. – Сказали они обе. – Спасение детей. Какое счастье, что американцы заботятся о вас.

– А я, к сожалению, могу сказать, что не очень то верю в это.

– Ой, Танька, – говорит Мила. – Ты всегда видишь все в черном свете!

– Да, это правда. Я всегда все вижу в черном свете. У этого есть причины.

Мама Милы вмешивается в разговор и говорит:

– Одну вещь можно с уверенностью сказать, что эта армия не выйдет отсюда без того чтобы не устроить здесь резню. Они наверно подожгут весь город.

– Ничего не случится. Наша Танька доедет до Румынии и там увидит всех своих родных, которые могут быть там, я в этом уверенна.

Мы молчим. Наша Мила всегда была неисправимой оптимисткой.

Начало 1944-го года. Зима прошла без особых приключений, кроме холода. Весной опять проснулись надежды. В глубине души я надеялась, что вдруг красная армия войдет в Балту, убьет всех солдат румынской и немецкой армии, и мы начнется мирная жизнь. Все это бесконечно глупо. Я знаю, что это слишком наивно, верить в такие вещи. Между прочим надо было записаться в сиротском доме нашего гетто и известить их о том, что я хочу присоединиться к группе, которая пойдет на этом поезде. Потому как я уже не работаю в больнице. Мои утра совершенно свободны. Я решила взять с собой Милу, чтобы не попасть одной прямо в пасть этих страшных людей. Моя подруга сказала, что хочет пойти туда и увидеть несчастных детей. Это ужасное зрелище до сих пор стоит у меня перед глазами. Маленькие детки, в одних рубашках, сидят на грязных одеялах на полу, вокруг керосиновой печи, которая не стеснялась очень усердно дымить. Эти крошки играли в какие-то палочки и камушки. Они довольно грязные и несчастные. Некоторые из них плачут, но никто не подходит. Мы стоим и смотрим.

– Это кандидаты на «поезд воли»?

– Да, кажется что так, – отвечаю я.

Мы проходим из комнаты в комнату. Везде одна и та же сцена. Мы заходим в «залу». Посередине стоит стол и вокруг скамейки, на которых сидят взрослые девочки. Мальчиков я не вижу. Все они моего возраста и даже старше. Среди них есть и такие, которые выглядят как вполне сформировавшиеся девушки. Начальница сидит во главе стола и диктует им задания, которые они должны сегодня исполнить. Мы подходим к ней и просим ее записать меня в список детей, которых отправляют на поезд. Она вся превращается в вопросительный знак:

– Кто ты? Ты хочешь ехать этим поездом? И ты тоже?

Мы молчим. Мы чувствуем, как все устремили свои взгляды на нас с иронией и недоверием. Мы были прилично одеты. Мы вспоминаем, что завязали тюрбан и наверно очень смешно выглядели. Мы делали это из-за холода. У нас были шарфики, некоторые из них нам связала Марья Александровна, для того чтобы сохранить наши уши при деле. Мила отвечает не своим голосом:

– Это только Таня едет, я остаюсь. Я тут родилась.

– Но ведь вы же не еврейки. – Говорит начальница.

– Я – да, она – нет. – говорю я решительным тоном. – Почему это так важно? Я хочу и имею право ехать этим поездом!

– Скажи, ты племянница Павла Корина, который работал в комитете?

– Да, – говорю я тихим голосом. – Да, это я.

– Хорошо, идем в мой кабинет.

Мила осторожно спрашивает:

– Я могу присоединиться?

– Да, заходи.

Мы садимся на стулья, которые стоят рядом с огромным письменным столом, за который садится эта «дама». Я удивлена, вся мебель очень красивая и дорогая, даже старинная. Можно сказать, что была большая разница между этим и тем, что я видела в первых комнатах, там, где лежали бедные крошки, грязные и голодные, греющиеся у дурацкой печки. Я молчу. Моя Мила, с ее большим ртом говорит:

– Красота у вас тут, в вашем «кабинете»!

– Спасибо, – сказала со слащавой улыбкой начальница.

Она не почувствовала иронии.

– Имя, возраст, место рождения, имена родителей и место, куда ты хочешь попасть.

– Куда я хочу попасть? Понятия не имею! Куда меня возьмут – хорошо. Кроме ада, разумеется.

Мила расхохоталась своим звонким заразительным смехом. Я улыбнулась, но начальница осталась каменной:

– Я только исполняю приказы.

Теперь она поняла мою иронию и обиделась.

Мы выходим оттуда с каким-то листочком, там было написано, что я подхожу для записи на этот поезд. Число и час написаны не были. Мы были очень удивлены и вопрошающе на нее посмотрели.

– Нам еще не сообщили. – Сухо ответила она.

Еще одна причина для страха. Мы возвращаемся домой, и рассказываем все Милочкиной маме.

– Теперь надо найти нашей Танечке одежду для дороги. Кто знает, сколько времени будет продолжаться это путешествие. Где будут остановки и куда ее потащат. И вообще что будет.