Анна Франк - Убежище. Дневник в письмах

Я боюсь самой себя, я боюсь, что в своей страсти слишком скоро отдам себя, тогда уже потом с другими мальчиками не может быть ничего хорошего. Ах, как трудно, снова и снова сердце спорит с рассудком, то время говорить сердцу, то время говорить рассудку, но могу ли я быть уверена, что правильно выбрала время?

Милая Китти!

В субботу вечером я спросила у Петера, считает ли он, что я должна рассказать папе про нас, он помялся, но потом сказал, что да. Я обрадовалась, это говорит о том, что чувство у него чистое. Спустившись вниз, я тут же пошла вместе с папой за водой и еще на лестнице сказала:

– Папа, ты ведь наверняка понимаешь, что, когда мы сидим с Петером, мы не отодвигаемся друг от друга на целый метр, ну и как, по-твоему, это плохо?

Папа ответил не сразу.

– Нет, Анна, я не считаю, что это плохо, но здесь, где мы живем, так скученно, ты должна быть осторожна.

Он добавил еще что-то в этом духе, и мы пошли наверх. Утром в воскресенье он позвал меня к себе и сказал:

– Анна, я еще раз подумал (мне стало страшно!), здесь это, в общем-то, не очень хорошо, до сих пор я полагал, что вы просто добрые друзья. Петер в тебя влюблен?

– Ну что ты, – ответила я.

– Дочка, ты ведь знаешь, я вас очень хорошо понимаю, но будь более сдержанной, не ходи наверх слишком часто, не особенно поощряй его. В таких делах активной стороной всегда бывает мужчина, а женщина его сдерживает. На свободе все было бы совсем иначе, ты общалась бы с другими девочками и мальчиками, могла бы куда-нибудь уйти, заниматься спортом и мало ли чем еще, но здесь, где вы слишком много бываете вместе и ты не сможешь уйти, если захочешь, вы видитесь постоянно, можно сказать, ежечасно… Будь осторожна, Анна, и не относись к этому слишком уж серьезно.

– Я и не отношусь, но Петер порядочный, он милый мальчик!

– Да, но он слабохарактерный, он легко поддается любым влияниям, как хорошим, так и дурным. Надеюсь, что хорошее возобладает, ведь от природы-то он хороший.

Мы еще немного побеседовали и пришли к тому, что папа поговорит с Петером тоже.

В воскресенье днем на мансарде Петер спросил:

– Ну как, Анна, ты поговорила с отцом?

– Да, – ответила я, – сейчас я тебе расскажу. Папа не видит в этом дурного, но он считает, что здесь, где мы все сидим друг у друга на головах, легко могут возникнуть столкновения.

– Мы же обещали друг другу, что не будем ссориться, я собираюсь выполнить обещание.

– Я тоже, Петер, но папа не думал, что у нас «такие» отношения, он считал нас просто добрыми друзьями. Как ты думаешь, теперь это уже невозможно?

– Для меня возможно, а для тебя?

– Для меня тоже. Папе я тоже сказала, что я тебе доверяю. Я доверяю тебе, Петер, на все сто процентов, так же, как ему, и я считаю, что ты этого заслуживаешь, ведь так?

– Надеюсь. (Он очень смутился и немного покраснел.)

– Я верю в тебя, Петер, – продолжала я. – Я верю в твой хороший характер и в то, что ты кое-чего достигнешь в жизни.

Мы заговорили о чем-то другом, а потом я сказала:

– Я знаю, что, когда мы выйдем отсюда, ты меня забудешь.

Он вспыхнул.

– Это неправда, Анна, нет-нет, ты не должна так думать обо мне.

И тут нас позвали.

Папа поговорил с ним, Петер рассказал мне об этом в понедельник.

– Твой папа сказал, мол, эти ваши дружеские отношения когда-нибудь могут перейти во влюбленность. Но я ответил, что мы будем помогать друг другу не переходить границ.

Теперь папа хочет, чтобы я реже ходила наверх по вечерам, но я с этим не согласна, не только потому, что мне приятно быть с Петером, а еще потому, что я сказала ему о своем доверии. Я действительно ему доверяю и хочу это доказать, а если я из недоверия не буду к нему ходить, я никогда не смогу доказать свое доверие.

Нет, я пойду!

А тем временем «Дюсселова драма» благополучно разрешилась. В субботу вечером за столом он в изящных оборотах нидерландского языка принес свои извинения. Ван Даан тут же их принял. Дюссел, наверно, целый день учил свое выступление наизусть.

Воскресенье, день рождения Дюссела, прошло спокойно. Мы подарили ему бутылку хорошего вина урожая 1919 года, Ван Дааны (которые теперь уже могли сделать ему подарок) – банку пикулей и пачку лезвий для бритвы, Кюглер кувшин лимонада, Мип – книгу, Беп – растение в горшке. Дюссел угостил каждого яйцом.

Милая Китти!

Сначала новости недели. Политика взяла отпуск, ничего, ну решительно ничего не происходит, не о чем и рассказывать. Я мало-помалу тоже поверила в высадку союзников, не могут же они требовать, чтобы русские справлялись в одиночку. Впрочем, сейчас и русские ничего не предпринимают.