Том Рейсс - Подлинная история графа Монте-Кристо. Жизнь и приключения генерала Тома-Александра Дюма

Европейцы всегда жаждали завладеть Египтом. Он символизировал всю мощь античного мира – империя, которая была почти на три тысячи лет древнее римской. Считалось, что Египет столь же богат зерном, сколь мифическими божествами. Высокопоставленные стратеги полагали, что контроль над египетскими пахотными землями позволит накормить целые народы и армии. Именно по этой причине Александр Великий завоевал Египет в четвертом веке до н. э. и хотел основать здесь свою династию. Наполеон мечтал последовать его примеру и основать свою [800].

Большинство современных историков считают Expédition d’Égypte, как это кровавое предприятие до сих пор называют во Франции, одной из самых бредовых фантазий Наполеона из числа его прожектов по покорению мира. Однако французы долго воспринимали Египет как страну приключений, возможностей и богатств, а также как плацдарм для выхода из Европы во внешний мир. В восемнадцатом столетии с увеличением количества грамотных людей [801]и стремительным распространением печатных книг Европу затопили истории о путешествиях по Ближнему Востоку. «Многие люди знают Нил [802]ничуть не хуже Сены», – писал один наблюдатель в 1735 году. Участники похода – с помощью «книжников» – откроют знаменитый Розеттский камень, раскопают гробницы Долины Парей, опишут бесчисленное число древних артефактов и – во имя науки – вывезут их из Египта.

В 1769 году министр иностранных дел Людовика XV постарался убедить короля напасть на Египет, чтобы «возместить [французские] колонии [803]в Америке на случай, если они будут утрачены, колониями, поставляющими те же самые товары и ведущими гораздо более активную торговлю». Возможно, в Египте, как и на Сан-Доминго, можно было бы выращивать продукты вроде индиго [804], хлопка и, самое главное, сахарного тростника. Одним из наиболее полных источников информации о Египте было полемическое сочинение о путешествии в этот край, составленное философом-утопистом Вольнеем [805], который выбрал этот псевдоним в честь Вольтера. Вольней путешествовал по Ближнему Востоку с 1783 по 1785 год. Он жил среди египтян, выучил арабский язык и стал носить местную одежду. Его «Путешествия в Египет и Сирию» содержат всестороннее описание египетской экономики, общества, системы правления и основных устоев государства. С точки зрения Вольнея [806], Египет, хотя и разоренный при восточной деспотии, обладал огромным потенциалом и вполне созрел для завоевания – соблазнительная цель для французской колонизации. Франция могла получить контроль над важнейшим морским путем в Азию и снискать невероятный международный престиж, воскресив и присвоив себе античное прошлое Египта.

В 1791 году Вольней приобрел громкую славу самого модного философа. Его книгой «Обломки, или Размышления над революциями в империях» зачитывались английские поэты-романтики [807]вроде Шелли и публицисты вроде Тома Пейна, а Томас Джефферсон перевел ее на английский [808]язык. Сочинения Вольнея оказали влияние на целое поколение радикальных демократов, но наибольший эффект, вероятно, произвели на человека совершенно другого сорта. Наполеон свел личное знакомство с философом [809]в 1792 году, когда Вольней купил поместье на острове Корсика. Юный Наполеон Бонапарт проводил тот год на родной Корсике, скрываясь от опасной сумятицы в материковой Франции. Наполеон стал неофициальным гидом Вольнея по острову и при этом перенял взгляды философа на Египет.

Наполеон грезил о Египте [810]с двенадцатилетнего возраста, когда прочитал об Александре Великом. В конце жизни, завоевав, а затем утратив контроль над Европой, он будет вспоминать свой безрассудный египетский поход. «Я мечтал о многом [811]и понимал, как могу воплотить все мои мечты, – размышлял он. – Я представлял, как верхом на слоне еду по дороге в Азию, на голове у меня тюрбан, а в руке – новый Коран, который я написал сам для достижения своих целей. В моем предприятии я бы соединил опыт двух миров, проштудировав всю всемирную историю и выудив из нее все полезное для меня». Хотя генерал использовал обширные познания Вольнея о Египте, он не выучил самый главный урок философа: мечта о ближневосточной империи – это мираж.

Описав богатства, которые можно получить в Египте, Вольней почти сразу же предостерегает руководителей Франции от попыток завоевать их. Любое вторжение приведет к безнадежной войне на три фронта – против британцев, турок и самих египтян. «Местное население очень быстро станет ненавидеть нас, – говорил Вольней читателям. – Даже наши офицеры станут [812]говорить тем высокомерным, заносчивым и презрительным тоном, из-за которого иностранцы нас терпеть не могут». Вольней предсказал, что треть французских солдат погибнет от болезней, несколько продажных арабов-коллаборационистов разбогатеют, и, очень вероятно, вся затея рассыплется как горстка песка на ветру. Франция поступит гораздо лучше, если найдет применение своим силам у себя дома.