Жан-Доминик Брийяр - Эдит Пиаф. Без любви мы – ничто

Пиаф выступала в «Олимпии» с 27 сентября по 23 октября, и некоторые критики и журналисты отметили, что у певицы сократился голосовой регистр, а язык жестов был сведен к строгому минимуму. Что касается Тео, певшего «на разогреве» в первом отделении спектакля, то в общем и целом его выступление не вызвало ни особого энтузиазма, ни особых нареканий, лишь некоторые репортеры упрекнули Сарапо за то, что одну из своих песен он исполнял с обнаженным торсом. Эта мизансцена многим показалась особенно сомнительной, потому что здоровое тело молодого мужчины самым резким образом контрастировало с хилой фигуркой его болезненной наставницы.

Услышав эти отзывы, певица осознала, что ее брак вызовет новые потоки критики. Она была настолько расстроена, что даже подумывала отменить свадьбу. «Она отлично понимала, в каком положении оказалась, – пишет Даниель Бонель. – Она умела быть жестокой к себе, умела насмехаться над собой». И все-таки инстинкт заставил Эдит настоять на своем. «Она хотела совершить некий незаурядный поступок, – анализирует ситуацию Шарль Дюмон. – Он весь в этом, гений звезды. Она прекрасно знала, что ей осталось жить совсем недолго. Свадьба с этим молодым человеком шокировала прессу, комментаторов, но не народ. Народ обожал Эдит и Тео. Заключая этот брак, она хотела совершить легендарный поступок. Петля замкнулась. Она наглядно демонстрировала, что вплоть до самого конца была настроена на любовь, красоту, молодость. Наивысший романтизм».

9 октября 1962 года Эдит Гассион (псевдоним Пиаф) сочеталась браком в мэрии XVI округа с Теофанисом Ламбукасом (псевдоним Тео Сарапо). Затем в православной церкви на улице Жоржа Бизе состоялся обряд венчания. Жених был младше невесты на двадцать лет. Присутствовавший на церемонии обозреватель газеты «L’Aurore» счел, что в тот день он присутствовал на представлении под названием «Лолита [152]наоборот». Свою крайне желчную статью журналист закончил следующим абзацем: «Очередная свадьба Эдит Пиаф с молодым человеком, который ходил в ползунках, когда она уже пела “Le Fanion de la Légion”, – весьма грустная реклама, она наводит на размышления о неосторожности или одержимости. Это правда, что актеры всегда нуждались в публике. Но мы можем лишь сожалеть о том, что такая великая актриса, как Эдит Пиаф, сочла нужным пригласить эту публику в свою спальню» [153].

Невзирая на все «плевки» в ее сторону, Пиаф, преисполненная собственного достоинства, глазом не моргнув, продолжила сольные концерты в «Олимпии». Именно песнями она ответила на все обвинения излишне здравомыслящих журналистов, в частности отстаивая с помощью текста Робера Ниэля свое «право любить» (именно так переводится название песни «Le Droit d’aimer»).

Едва стихли аплодисменты в «Олимпии», едва упал занавес, Пиаф – которая скорее напоминает тень самой себя – снова пакует чемоданы и в обществе молодого мужа отправляется на полтора месяца в гастрольное турне по Бельгии (Брюссель, Антверпен, Шарлеруа, Льеж) и Нидерландам (Роттердам, Неймеген, Амстердам, Гаага). Эдит так устала, что ее перемещения чрезвычайно ограничены: из номера в гостинице – в машину, из машины – на сцену, а затем в обратном порядке.

В начале 1963 года складывается впечатление, что силы понемногу возвращаются к французской звезде. 26 января, чтобы порадовать Тео, она дала сольный концерт на сцене школы города Фретт-сюр-Сен, на котором в полном составе присутствовала семья Ламбукас. Осознав, что чувствует себя значительно лучше, Пиаф тут же начала планировать выступление в одном из концертных залов Парижа. Ее выбор пал на «Бобино», на первый мюзик-холл, в котором она произвела фурор в столице весной 1936 года. В «Бобино» Эдит будет петь с 21 февраля по 13 марта 1963 года. Это отличный повод выпустить пластинку, на которой среди новых песен прозвучала и замечательная композиция «J’en ai tant vu» («Я столько всего этого видела»), в которой певица без прикрас рассказывает о своих былых прегрешениях, о своем стремлении попробовать все на свете: