Клэр Малли - Шпионаж и любовь

Несмотря на долгую историю венгерско-польской дружбы, накануне войны Венгрия превратилась в важный политико-экономический спутник Германии. Официально страна была независимой монархией, и Британская секретная служба докладывала, что регент адмирал Миклош Хорти «с отвращением относится ко всему, что напоминает о природе демократического прогресса» [22]. Конечно, венгерская тайная полиция действовала активно, и оппозиционная пресса находилась под давлением эффективной цензуры. Режим Хорти никогда не сомневался в победе Германии, но в любом случае маленькая страна с небольшой и не механизированной армией, граничившая с Австрией и Чехословакией, никак не могла противостоять Гитлеру. На первых порах Венгрия оставалась нейтральной, в надежде на компромиссный мир между Англией и Германией – в идеале за счет России. На этой основе и в доказательство, что это «дело венгерской чести», Хорти отказался пропустить войска вермахта в Польшу через «Карпатскую Русь», спорную территорию, образовывавшую горный барьер между Венгрией и Польшей [23].

В Секции Д полагали, что ситуация внутри Венгрии «весьма безнадежна», но считали необходимым создать там базу, даже если «это было бы лишь жестом» [24]. Первым контактом Кристины стал Губерт Гаррисон, корреспондент «Ньюз Кроникл», который с октября работал на Джорджа Тэйлора. Гаррисон был невысоким плотным человеком, на десять лет старше Кристины. Они сразу вступили в конфликт. Он намеревался обеспечить ее транспортом, контактами и секретными техническими средствами в обмен на то, что она установит связь с поляками. «В результате, – жаловалась она, – моя квартира в Будапеште превратилась в склад для всего, что собирались переслать в Польшу, в том числе взрывчатки» [25]. Тем временем польская разведка в Будапеште, которая уже присматривалась к Гаррисону, взяла под наблюдение Кристину.

Другим контактом был давний приятель и поклонник, журналист из Польши Йозеф Радзиминский, который теперь работал на Секцию Д. Благодаря его присутствию в городе Кристина быстро вошла в широкий круг журналистов и дипломатов, посетила ряд приемов и открытых дней в разных посольствах. Она никогда не любила наставников и покровителей, и постоянная компания Радзиминского ей докучала; она и сама могла поставить бутылку шампанского на подоконник, что означало прием у атташе, или принять сигнал через продавца цветов напротив кафе, означавший, что сюда идут немецкие офицеры. Но Радзиминский не понимал намеков, и она недружелюбно прозвала его pies kulawy , то есть «хромой пес» [28] Польское выражение pies kulawy было, скорее, пренебрежительно-насмешливым, чем оскорбительным, что можно подумать по русскому переводу «хромой пес». . Он стал первым из таких ее обожателей. Присутствие Радзиминского в Будапеште не было совпадением. Ближайшие к Польше страны – Венгрия и Румыния – с конца 1939 года были переполнены иностранными журналистами. На удивление, среди них было много женщин, включая Клэр Холлингворт из «Дейли Телеграф», которая первой передала известие о германском вторжении в Польшу, так что прикрытие Кристины в качестве французской журналистки выглядело вполне убедительно. В то же время оно давало ей повод в любое время перемещаться по Будапешту в полупальто мужского кроя, с записной книжкой, папкой с бумагами и, разумеется, венгерскими шариковыми ручками в сумке [29] Венгерские шариковые ручки Ласло Биро (во многих языках их стали называть просто «биро») появились потому, что изобретатель решил избавить дочь-школьницу от проблемы: кончики ее кос постоянно пачкались чернилами для перьевых ручек, которые наливали в открытые чернильницы. Ручка была впервые представлена на Будапештской Всемирной ярмарке 1931 г., а запатентована была в Париже в 1938 г. Поскольку Ласло Биро был евреем, в тот же год он благоразумно сбежал из Венгрии в Южную Америку и там пережил войну. , и у нее была возможность организовывать встречи, составлять планы и получать документы, необходимые для перехода в Польшу. Основной трафик через венгерско-польскую границу шел в одну сторону, так как Венгрия держала границу открытой для приема десятков тысяч беженцев – польских военных и мирных граждан.

Среди «медленно двигающихся масс прискорбного вида, спотыкающихся, напирающих… цепляющихся за своих детей и жалкие узлы» были и злополучные члены Британской военной миссии в Польшу 1939 года [26]. Когда началось вторжение, генерал сэр Эдриан Картон де Виар, легендарный одноглазый и однорукий, но практичный лидер миссии надеялся установить контакт с польским сопротивлением, чтобы обеспечить поставку тяжелого вооружения и радиопередатчиков. Его помощником был подполковник Колин Габбинс, жилистый шотландский горец, который «носил усы щеткой, ставшие непременной частью облика офицера Королевской артиллерии», но за формальной вежливостью он скрывал оригинальный ум и отвагу, которые впоследствии обеспечили ему пост главы Управления специальных операций (УСО) – организации, созданной Черчиллем путем преобразования Секции Д [27]. Габбинса поддерживали Питер Уилкинсон, который уже был свидетелем входа немецких войск в Прагу, и Гарольд Перкинс, владелец фабрики в Закопане, теперь официально работавшие на СИС. Все трое искренне сочувствовали полякам, и всем им предстояло стать ключевыми контактами Кристины. Но на данный момент они просто пытались выбраться из Польши, влившись в то, что Уилкинсон описывал как «процессию пыльных машин, за рулем которых были в основном женщины, весь транспорт был забит вещами и бледными детьми с широко раскрытыми глазами, следившими из окон за происходящим вокруг» [28].