Жан-Ив Борьо - Макиавелли

Это была важная и, бесспорно, почетная миссия, хотя сам жанр сочинения не предполагал ничего нового и оригинального. Laus civitatis ( лат. «хвала городу») возник как жанр в 1100-х гг. одновременно с новой итальянской политической структурой – коммуной. Некоторое время спустя появились «О дивах града Медиоланского» Бонвесина де ла Ривы (1288), описание Флоренции Виллани (1338), «Похвала Павии» Опицина де Канистриса (1330), не говоря уже о римских Mirabilia – так называемых «книгах чудес», создаваемых начиная с XIII в. и в основном адресованных паломникам. В недавней истории Флоренции в этом жанре отметились выдающиеся писатели – Леонардо Бруни, Поджо Браччолини и Бартоломео Скала, все трое служившие секретарями Первой канцелярии. Судя по всему, четырехтомная «История Флоренции» Скалы, о которой нам известно очень мало, не была знакома Макиавелли, зато два других труда он читал наверняка. В работе Бруни история Флоренции прослеживается от основания города до 1402 г. – даты смерти Джана Галеаццо Висконти, но содержательно книга довольно банальна; обращение к античным образцам в ней используется в основном ради того, чтобы обосновать панегирик партии гвельфов, которых автор, нимало не смущаясь, сравнивает с членами Афинского ареопага или спартанскими эфорами, что с чисто исторической точки зрения представляется скорее сомнительным. Что касается Поджо, то он, руководствуясь собственными мотивами, начал повествование 1350 г., а завершил 1455-м, когда закончилась война между Флоренцией и Миланом, в его глазах воплощавшая схватку между свободой и тиранией. «Моя цель, – пишет он в предисловии, перефразируя автора «Югуртинской войны» Саллюстия, – описать войны, которые народ Флоренции с успехом вел против семейства Висконти и некоторых других на протяжении последних ста с небольшим лет». Отдавая привычную дань уважения фортуне и ее капризам, он тем не менее с оптимизмом смотрит на возможность представить на суд читателя «подлинно правдивую историю»: «Из нее мы увидим, чего можно достичь благодаря доблести самых выдающихся людей». Читатель вдохновится подобными примерами и «почувствует себя словно бы пришпоренным героями прошлого».

Макиавелли, напротив, сомневается, что недавняя история богата положительными примерами: «Действия наших государей, как внутри государства, так и за его пределами, отнюдь не внушают нам того восхищения, какое мы испытываем перед деяниями древних, наделенных доблестью и величием». Поэтому он не ставит своей задачей прославлять «храбрость солдат, доблесть военачальников или патриотизм граждан». Он предпочитает описывать современный ему мир, в котором государи, военачальники и главы республик прибегают к любым уловкам, хитростям и обманам, лишь бы сохранить незаслуженное уважение». И видит роль истории в том, чтобы научить людей «вырывать из сердца современную трусость». Вместе с тем Макиавелли должен был считаться с двумя официальными версиями истории Бруни и Поджо, опубликованными на латыни и на разговорном наречии (в 1473 или 1476 г.) и пользовавшимися достаточно широкой известностью. Поэтому ему пришлось с самого начала отмежеваться от обоих выдающихся предшественников. Как он подчеркивает в предисловии, «в отношении гражданских раздоров и внутренних несогласий и последствий того и другого они многое вовсе замолчали, а прочего лишь поверхностно коснулись». Оба автора, бесспорно, прекрасные писатели, но «как мало знают они людское честолюбие, неизменное стремление людей к тому, чтобы имена их предков и их собственные не исчезали из памяти потомства. Не пожелали они и вспомнить, что многие, кому не довелось прославиться каким-либо достойным деянием, старались добиться известности делами бесчестными. Не рассудили они также, что деяния, сами по себе имеющие некое величие, как, скажем, все дела государственные и политические, как бы их ни вели, к какому бы исходу они ни приводили, всегда, по-видимому, приносят совершающим их больше чести, чем поношения». Иначе говоря, обоих отличал упрощенный взгляд на историю, для которого характерно нежелание замечать трагические события, тогда как настоящим движителем прогресса является раздор. Почему уважаемые историки так поступали? «Либо потому, что события эти показались им маловажными и не заслуживающими памяти поколений, либо потому, что опасались нанести обиду потомкам тех, кого по ходу повествования им пришлось бы осудить. Таковые причины – да не прогневаются на меня эти историки – представляются мне совершенно недостойными великих людей». Самое печальное, по мнению Макиавелли, что подобный подход извращает настоящую цель исторического исследования, тогда как знание истории обязательно для каждого, кто намерен заниматься политикой: «Если какой-либо урок полезен гражданам, управляющим республикой, так это познание обстоятельств, порождающих внутренние раздоры и вражду».