Пол Фишер - Кинокомпания Ким Чен Ир представляет

– Неплохо справилась, – говорит она. Но играть больше не собирается.

Несмотря ни на что, лицо ее светлеет, едва речь заходит о Сине. Она широко улыбается, в голосе пробивается восхищение. Невероятно, до чего она предана этому человеку. На фотографиях они в семьдесят с лишним романтически счастливы, как в тридцать. Син ее любил, а после их северокорейской эпопеи стал вернее. Он угомонился, ему больше не хотелось гоняться за другими женщинами. Но он никогда не скрывал, что величайшая его любовь, сильнейшая его страсть – не Чхве, а кино. «Я был фильм» – так называется его автобиография. В этой книге, которую Чхве отредактировала и завершила после смерти Сина, он говорит не о событиях своей жизни, а почти исключительно о кинематографе, о том, каково это – снимать. В частности, Син пишет, что ради фильма с радостью продал бы другому мужчине собственную жену. Чхве пересказывает это замечание с нежностью. Сама она никогда не чувствовала, что находится на вторых ролях.

– Его страсть к кино и его страсть ко мне – это одна страсть, – поясняет она.

Как она опишет мужчину, которого любила, тому, кто с ним никогда не встречался? Чхве улыбается и надолго задумывается.

– Одиночка, – наконец мягко произносит она. – Бунтарь. Одним словом, – прибавляет она, а затем произносит очень много слов, – помешанный на кино, великий художник. У него была прекрасная память. Только о фильмах и говорил.

Ей нравилось, какой он был неловкий, как он целиком погружался в работу и вообще не замечал, что творится вокруг. А они бы поженились, если бы их не похитили? Чхве отвечает решительно:

– Нет. У нас не было таких планов. Мы шли в разные стороны.

Что до северокорейского периода, говорит Чхве, там ей не выпало ни одной счастливой минуты – ни единой за все восемь лет. Порой она радовалась, порой вздыхала с облегчением – скажем, вновь увидев Сина, – но печаль, утрата и отчаяние не покидали ее. Все эти годы каждый день, «едва я закрывала глаза, перед глазами вставали мои дети».

В более ранних интервью видно, что она злилась, обижалась на Ким Чен Ира. А теперь говорит, что сочувствует этому человеку, в ком видит «нищую обделенную душу… По-человечески мне его жаль. Я [иногда] ужасно бешусь. Из-за него мы потеряли деньги, положение, школу», которую она так любила, что оплакивает эту потерю не меньше, чем пропущенные отроческие годы детей. Но она больше не желает зла ни Ким Чен Иру, ни всем причастным к похищению.

– Когда Господь посылает людей на Землю, у него свои планы, – замечает она. – И на меня у него тоже были планы. Вроде бы у меня все отнял Ким Чен Ир, но на самом-то деле Господь дает и Господь отбирает.

О боге она говорит много. Вера примиряет ее с тем, чего она не в силах изменить, – с тем, что сделано и не воротишь.

Син жил и дышал кинематографом – он бы предпочел, чтобы его запомнили по фильмам. Так оно и вышло, хотя, вероятно, первым делом на ум всегда будут приходить Ким Чен Ир и Северная Корея. В 1994-м Син был членом жюри Каннского кинофестиваля. Вместе с коллегами Клинтом Иствудом и Катрин Денёв он вручил «Золотую ветвь» восходящей звезде независимого кино Квентину Тарантино за «Криминальное чтиво». В 2002 году Музей современного искусства в Нью-Йорке устроил ретроспективу – одиннадцать фильмов Сина. Его работы изучают в корейских и зарубежных киношколах. Они малоизвестны и малодоступны, но если удастся найти и посмотреть, они по большей части незабываемы.

Чхве говорит, что не жаждет ни памяти по себе, ни бессмертия. Вот чего она хочет сильнее всего на свете: пусть «нашу историю признают за правду, пусть перестанут считать выдумкой. Не понимаю, зачем людям выворачивать ее наизнанку ради своих целей».

Она ненадолго замолкает.

– У меня была правдивая, честная жизнь. Люди выдумывают себе историю, когда хотят, чтоб она была правдой. Но я хочу сказать: я жила честно.

Эта история большей частью – о человеческой воле. О том, на что мы способны, когда против нас силы, которые могущественнее нас. Можете верить или не верить во что угодно, но мы проживем лишь одну версию этой жизни, и немало зависит от того, где и когда эта жизнь началась. Нам говорят, что мы все обладаем властью и свободой воли разыграть свои карты как захотим. Мысль о Чхве Ын Хи – которая родилась в стране, разодранной напополам великими державами, и прожила жизнь во многом под диктовку режиссера Сина и любимого руководителя Ким Чен Ира, двух эгоцентриков, стремившихся навязывать, контролировать и режиссировать, – приводит на ум двадцать четыре миллиона других креветок среди китов, актеров поневоле в грандиозной театральной постановке к северу от демилитаризованной зоны.